Борис Виноградов - Последняя седмица. Откровения позднего агностика

Благодаря своим способностям и неотразимому обаянию, он, безусловно, выделялся из общей массы деревенских ребят.

Вполне возможно, эта коллективная опека сказалось на его пристрастии к наукам и образованию. Учился он хорошо, но от природы был отчаянно шкодлив и неусидчив. На уроках шалил, за что и получал свое от Марьи Дмитриевны, которая хватала его за шиворот, волокла к доске и больно щипала своими костлявыми пальцами. На переменах от нечего делать плясал барыню, показывал разные фокусы, танцевал вальс-бостон и пел любимую песню из фильма «Пятнадцатилетний капитан».

– По морям и океанам, – орал он с камчатки, – бродит наш пиратский черный флаг. Нас породила тьма, мы бродим, как чума…

Когда его наказывали за непослушание и ставили в угол, Колька бубнил под нос:

– Да, усидчивость хорошая черта, когда таланта нету ни черта.

Себя он считал потомком польской шляхты, которая хотела осесть на этой земле еще до короля Сигизмунда и гетмана Жолкевского. В Кудинове можно найти кости не только поляков, но и чуть ли не всех племен и народов, населявших добрую половину Европы в средние и более глубокие века, – греков, евреев, венгров, румын, прибалтов, не говоря уже о немцах и французах. Наполеоновские маршалы Даву и Ней держали здесь сторожевые посты, которые останавливали и грабили идущие от Москвы обозы с фуражом и провиантом.

Тут их и били лихие разбойники, партизаны, которыми якобы командовала местная старостиха Василиса. Звали ее, по одним данным, Матрёна, по другим – Фёкла. Сведения, как говорят в таких случаях, разнятся, но по свидетельству летописцев, местечко это было весьма бойким. Да и деревня наша, если заглянуть в церковные книги начала 16 века, имела иное название, ничего общего с нынешней идиллией и тревогами мирской суеты, – Покровский погост на речке Шероходке.

***

Сколько лет наше село носило это пугающее имя, согласно земельному кодексу или уложению об административно-территориальном делении, никто толком не знает. Но мистический туман вокруг этого холма у речки Шероходки, где стоит наша красавица церковь Покрова Пресвятой Богородицы, не рассеивался никогда. Потом оно стало называться село Покровское – Кудиново тож, тем не менее, жуткая символика продолжала жить и до сего дня напрашивается сама собой.

Здесь все покрыто таинственным флером, начиная с архитектуры и топографии, кончая слухами и преданьями, былью и небылью о колдунах и ведьмах, привидениях, живущих в объемном приделе храма, и призраках, вылезающих из могил по ночам. Выражение «кудиновские черти не боятся смерти», ставшее пословицей и частью народной речи, на мой взгляд, как нельзя лучше показывает отношение дальних мест к коренным жителям заколдованного села. И бытующее мнение, что Пресвятая Богородица раскинула здесь свой чудный покров, чаще всего подвергалось сомнению. Суровая действительность являла иную картину.

В 1945 – 46 годах здесь, в церковном подземелье обитала банда местных жиганов и беспризорников, наводившая страх и ужас на обитателей сопредельных городов и сел. Они действовали в радиусе полусотни километров – от Орехова-Зуева до Рогожской заставы, врывались в поезда и на вокзалы, нападали на инкассаторов, грабили магазины, продовольственные склады, состоятельных граждан. Богатую добычу, золото и драгоценности прятали в подземных ходах, которые, по некоторым данным, вели отсюда в Васильево и Каменку, что за несколько верст на той стороне железной дороги.

Кстати, выражение «на Кудыкину гору» в этих местах воспринималось не как сейчас, то есть неизвестно куда, а вполне конкретно – на Кудиновский погост, что означало конец всему или что-то в этом роде. Хотя с подельниками из соседнего Орехово-Зуевского района, где и сейчас находится деревня Кудыкино, местные лиходеи определенно держали связь.

Рассказывают, наводчицей, идейным вдохновителем и одновременно фактическим главарем кудиновских гангстеров была молодая красивая девица Алька Адамчик. Она не расставалась с пистолетом Вальтер ни на минуту и стреляла без промаха, особенно в упор. Сама приводила приговор в исполнение, если ненароком в воровской малине обнаруживался предатель или доносчик. Стукачей Алька карала беспощадно, однако это не спасло ее от провала, когда взвод автоматчиков однажды взял церковь в кольцо и ворвался в подвалы. Бандиты отстреливались, кого-то схватили, но большая часть скрылась в темных туннелях и осталась там, так и не выйдя на поверхность.

Говорят, их души до сих пор скитаются по зловещим лабиринтам. Иногда особо впечатлительные рассказывают, что вот только что или намедни опять слышали доносящиеся из-под земли глухие стоны. Вход завалили, но мы – ученики начальных классов после уроков нет-нет, да заглядывали в жуткую темь, разгребая доски и битые камни. Но углубиться далее, чем на пять-шесть метров не хватало духу. Услышав какой-нибудь слабый шорох впереди, мы цепенели от ужаса и, сломя голову, кидались назад.

Не могу утверждать, что все сказанное выше про банду доморощенных мафиози соответствует действительности. В пятидесятые годы я сам видел Альку у нас в совхозе живой и невредимой. Она занимала комнату в старом дворянском доме на втором этаже, вела незаметный, затворнический образ жизни и почти не общалась с соседями по коммуналке. Никто не смел ей сказать что-нибудь нелицеприятное, уличная шпана боялась смотреть ей в лицо и только уважительно что-то шептала вслед. Потом она вышла замуж и куда-то уехала. История всегда волнует, а уж история Покровского погоста…

Не могу также утверждать, что во все времена здесь было, как на кладбище, – тихо и спокойно. Скорее, наоборот. Жизнь то замирала, то била ключом, несмотря на ветры перемен, политическое ненастье и социальные катаклизмы. О чем свидетельствует хотя бы верный сын земли русской, талантливый писатель и большой патриот Михаил Николаевич Загоскин в своем романе «Юрий Милославский». В популярности его творения в те времена можно убедиться, читая, например, гоголевского «Ревизора». Даже Марья Антоновна, дочь городничего знала, что к чему. Помните, «Ах, маменька, там сказано, это господина Загоскина сочинение».

Трогательная, выбивающая слезу глава о венчании молодого князя, наследника знатной фамилии в нашей церкви в самый разгар освободительной войны против ляхов, на мой взгляд, является ярчайшей вершиной этого первого дитя отечественного романтизма. Во времена Пушкина книгу Загоскина читали, переписывали от руки, передавали из уст в уста. Сам Александр Сергеевич называл ее «одним из лучших романов нынешней эпохи. Дамы от него в восхищении». Не иметь ее в домашней библиотеке считалось неприличным, а не знать, что случилось в Кудинове в 1612 году – невежеством.