Наталия Кудрявцева - ЭВРИДИКА 1916

Лампочка мигнула.

В Сониной голове были собраны и разложены по аккуратным полочкам сотни разнообразных цифр. Для кого-то эти факты были неинтересны; но для Сони они и составляли суть мира. И сейчас она судорожно цеплялась за надежные, объективные сведения, которые можно просто произнести нараспев. Например, длина крупнейших рек мира. И Соня забормотала, как могла, ритмично.

Амазонка – семь тысяч сто…

Нил – шесть тысяч семьдесят…

Хуанхэ – пять тысяч пятьсот километров

Обь и Иртыш – пять тысяч четыреста десять….

Наверное, как-то так проходят церковные песнопения. Но не успела Соня мысленно улыбнуться, как пришла Волна.

В лучшем случае ее ждет жгучая боль в висках и тошнота. Но в жемчужной раковине Эвридики звуки отражались и множились, словно в лабиринте. Соня словно налетела на невидимый забор. Из последних сил подняв руки, попыталась сдернуть шлем, хотя знала, что это не поможет. Волна, словно стая черных жужжащих мух, заслонила свет, изолировав от остального мира. И никто в мире не мог не только помочь, но даже понять, что происходит…

Соня пришла в себя на кушетке. Испуганный Голицын протягивал ей ватку со спиртом.

– Простите, за неимением нашатыря… Позвать врача?

Соня лишь мотнула головой как лошадь.

– В таком случае хотя бы найду извозчика.

Голицын покинул аудиторию. Самое время поискать что-то компрометирующее. Вот только в носу, во лбу и ушах скопилась туча черной обжигающей пыли. Возможно, ей удастся передвигаться крохотными шажками, на манер японских гейш, чтобы минимизировать вспышки боли в голове. К моменту возвращения Голицына Соня только и сумела, что доползти половину расстояния до стола. Вот тебе и журналистское расследование…

Когда Соня доползла до квартиры, уже стемнело. Гостиная и крохотная кухонька были темны, но из спальни матери пробивался свет. Все еще стараясь идти плавно и медленно, чтобы не потревожить только-только начавшую утихать боль, Соня направилась туда.

– Мама?

Ксения Веснина стояла на коленях и сосредоточенно что-то искала под кроватью. При виде дочери она поспешно вскочила на ноги. Сквозь остаточную муть Соня видела лицо матери, все еще очень красивое, наполненное чувственностью, но белое, видимо, от усталости. В последнее время мать начала сниматься в какой-то фантастической фильме, и очевидно, съемки отнимали много сил.

– Что-то потеряла?

– Не говори глупостей!

Ксения уже раздраженно рылась в аптечке.

– Голова болит? – осторожно поинтересовалась Соня. – Как дела на съемках?

– Как обычно. Как лошадь в цирке, пашешь за морковку…. Ничего интересного.

Соня осторожно опустилась на диван. Сил для серьезного разговора не было. Но утром Ксения опять убежит на съемки, и…

– Ты уже слышала об отце?

Ксения дернула плечом.

– Рано или поздно чем-то таким должно было закончиться, Не бери в голову. Чем меньше будешь во все это влезать, тем…

– Я пишу о нем статью.

Ксения, наконец, отвлеклась от аптечки. Ее большие глаза еще больше расширились.

– Зачем?!

– Хочу точно понять, что произошло.

– Он сошел с ума. Что еще?

Резкая небрежность ответа матери стала последней каплей. Слезы обожгли глаза. Соня выбежала из комнаты.

– Софья?

Но Соня уже задвинула щеколду ванной изнутри. Сев на край пожелтевшей ванной, включила воду и заплакала, стараясь не трясти головой.

– Соня, не дури… Даже если у отца болезнь, она никак с тобой не связана. Слышишь?

Мать явно испугалась своего порыва и решила проявить немного заботы. Но Соня зажала уши руками. Она и так знает, что с ней все в порядке, никакой плохой наследственности. И в больницу она больше не попадет.

Никогда!

2

Дом, где Веснины снимали квартиру, выходил на оживленную улицу. И все же явление автомобиля, да еще в разгар зимы, по-прежнему было аттракционом, на который сбегались зеваки. Сама Соня, грешным делом, любила полюбоваться на шикарные авто. Вот и сейчас, заслышав клаксон и шуршание под окном, бросила примус с варящимся кофе и подбежала к окну.

Под окном парковалось чудо. Кузов сливочного цвета, хромированные покрышки и литая крыша. На передние колеса надеты лыжи, а сзади гусеницы, как у танка. Из машины вышел человек в кожаной куртке на меху и барашковой шапке. Он поднял голову, задумчиво разглядывая окна, а Соня отпрянула за штору. Какого черта Леонид Голицын делает в ее дворе?!

– Ты кофе варишь или жаришь?

Ксения в последний момент подхватила закипающую турку. Соня, осознав, что стоит босая, в ночной рубашке, с нечёсаными волосами, кинулась приводить себя в порядок. Хорошо, что у матери была хорошая реакция. Ксения моментально отшагнула назад, во второй раз спасая напиток.

– Да что случилось?

– Мама, можно надеть твой беличий полушубок? Пожалуйста…

Когда Соня, в материнской серой белке, вышла из подъезда, местная детвора водила вокруг машины хороводы, а Голицын все еще задумчиво изучал окна. У Сони душа ушла в пятки. Без весомой причины искать ее по всей Москве незачем. Неужели он догадался о ее истинных намерениях? Но почему тогда так искренне улыбается?

– Это вы… Какая удача!

Покраснев от радости, Голицын даже шапку с головы стащил.

– Адрес я выяснил, но номер квартиры не записал и как раз раздумывал, каким бы образом понять…

– Вам повезло, что я вовремя подошла к окну. – осторожно улыбнулась Соня в ответ. – Не могла пропустить такую красивую машину.

– Да, машина великолепная. Тимофей сконструировал. Для наших зим самое то.

Голицын смущенно замялся.

– Простите за непрошенный визит. Пришлось задействовать кое-какие связи, чтобы вас найти. Отец Тима, генерал Шушин, занимает важную должность в военном ведомстве…

Теперь ясно, откуда в ресторане «Крыша» взялись военные. И все-таки зачем было предпринимать такие усилия по ее поиску?

– Эклеры любите?

До Сони не сразу дошел смысл последней фразы.

– Я еще не завтракал. Составите компанию?

В кондитерской Эйнема официант откупорил бутылку шампанского и наполнил тонкий бокал. Тут же на большом блюде располагались восхитительные эклеры и птифуры. Таких роскошных завтраков в Сониной жизни еще не было. Ксения дочь держала в строгости и уж точно не позволила бы с утра пить французский брют. Поэтому Соня одним махом осушила бокал. А пальцы Голицына совершили едва уловимое движение, пробежав от мизинца до указательного, словно у пианиста, исполняющего пассаж.

– Вчерашний опыт… До этого мне не попадались люди с нулевым потенциалом…

Шампанское теплой волной разлилось по телу, и Соня смогла вполне непринужденно улыбнуться.

– Я действительно полный ноль?

– Это вовсе не плохо, поверьте! – поспешно парировал Голицын. – Но, чтобы исключить техническую ошибку, необходим повторный эксперимент…