Камми Кацейка - Бесиарий

Я зашла к Нате поздороваться и взять ключ. Его, в принципе, можно было и не сдавать, но так я была спокойнее за его сохранность.

– Что-то ты рано. Дома надоело?

– Хочу по магазинам походить, пока толпы не налетели.

– Будет конкурс каллиграфии. Хочешь поучаствовать? Работы повесим в конференц-залах, в холле, а если будут хорошие, можно устроить сначала выставку, а потом аукцион.

– Разве что в стиле пьяного фломастера, – отшутилась я. Натовская разведка уже прознала, что соседка-японка учит меня японскому, но не каллиграфии же!

За тот год, что я тут провела, я пришла к выводу, что это не иначе как фэн-шуй диаспоры собрал всех нас в таком прекрасном месте. Все особенные, уникальные, со своими неповторимыми тараканами и странностями – и все мне стали близки и дороги, как никто раньше.

Рюудзаки Рэйко (竜嵜霊子), на курс старше меня, к китайцам относилась хорошо, но они её ненавидели не меньше, чем всех других японцев, хотя ничего плохого ей не делали, так что территория Натовской группировки была самым безопасным и спокойным для неё местом. Я заняла место её предыдущей соседки, которая перебралась к парню, и мы с Рэйко подружились. Она была потрясающая – смелая и влюблённая в учёбу. Решила получить второе образование, философское, в дополнение к историческому, а у нас и дешевле, и поближе к европейской философской мысли, и язык занимательный, и страна интересная, со свободными в повседневных мелочах нравами, как оказалось. Со мной она постепенно оценила анекдоты про Штирлица (и посмотрела фильм), что не замедлило сказаться на её знаниях в области русского языка. А чем больше знаешь, тем больше пытаешься усложнить себе жизнь, поэтому ошибаешься, зато и совершенствуешься.

– Миклухо-Маклай – это известный первопроходимец, – начала она репетировать доклад.

– Первопройдоха, – поправила я. Заподозрив неладное, которое я, впрочем, не скрывала, Рэйко полезла в словарь и через некоторое время выдала придуманное ею уже сознательно словечко «прохиндеец». Ну, наши неиностранные студенты могут изобрести медицинские термины «наследственный принц», «гинекологическое древо», евгенические «контрацепционные лагеря» и охочие до празднований «масленичные культуры».

Когда я приехала сюда в первый раз, с родителями (они помогли привезти вещи и, в конечном итоге, разговаривали с Натой, хотя все переговоры об аренде комнаты я вела по телефону сама; сначала мне было неловко, но Ната мне сочувственно улыбнулась – мол, не переживай, родители всегда так), я, конечно, всего боялась – заблудиться, спросить, не понять, испортить что-нибудь, сделать глупость. Это моя главная черта характера, от которой меня, походя и не заморачиваясь, избавляли все, с кем я подружилась.

Особенно меня дисциплинировала мысль о том, что Рэйко гораздо сложнее – одной в незнакомой стране с неизвестным вначале и труднопонятным и теперь языком и без надписей хотя бы на английском, другим климатом, едой, людьми с одинаковыми лицами. Китайцы, даже если не знают, что и как делать, могут пойти это делать толпой, поэтому им не страшно. Даже после года учёбы Рэйко во многих ситуациях чувствовала себя неуверенно, и я, сама боясь и стесняясь, рвалась помочь ей (ведь мне это в сотни раз легче) и чувствовала себя обязанной добиться результата. И, к собственному восторгу, стеснялась и косячила всё меньше.

А она меня учила японскому, рассказывала про Японию и показывала Минск, который успела узнать, водила по библиотекам и кафешкам, разрешала и учила пользоваться компьютером и Интернетом. И характерами сошлись. Она начала учить русский ещё дома, потом очень усердно занималась здесь, очень скоро стала понимать, говорить и даже читать, пусть медленно, а темы лекций отыскивала в японских источниках, которые привезла с собой, и английских, которые находила в библиотеках.

Она и Аска, девчонка из соседней квартиры, заселившаяся одновременно со мной, с которой мы вместе учились у Рэйко, открыли мне тайну существования анимэ (виденные прежде полнометражки, для меня были английскими или немецкими мультиками – вероятно, потому что их переводили уже с этих языков) и анимешников как особого типа людей. И нет, японский я стала учить не для того, чтобы смотреть мультики, хотя это оказалось намного приятнее, чем с озвучкой.

Не сразу, но враждебность и холодность в отношениях Рэйко с китайцами и немногочисленными корейцами сменились приятельским взаимным подшучиванием или нейтральной вежливостью. А одна из китаянок даже призналась, что ходит на курсы японского, что её ник – Саяка, и что она очень любит анимэ и дорамы (и японские, и корейские тоже). Правда, такой уникум был, насколько я знала, один на всю общагу.

Мы жили вдвоём в двухкомнатной квартире, но в комнате могли жить и двое, а комнат (довольно маленьких) бывало от двух до четырёх. Мне рассказывали, что среди китайцев случается и такая жесть, как восемь человек в четырёхкомнатной квартире. Нет, я понимаю, что в обычных общагах всегда живут по четыре человека в комнате, ванная-туалет на блок из двух комнат, кухня общая на этаж, и что снимать квартиру недёшево, хоть и не так дорого, как в обычном доме, да, я, как большинство студентов, не работаю, деньги мне дают родители, и да, если будет очень надо, я буду жить с кем-то в комнате… Но сейчас мне было очень хорошо.

В принципе, не возбранялось пускать к себе ночевать и чуть ли не жить друзей – но уровень шума был приемлемый, а в поддержании относительного порядка были заинтересованы сами жильцы. Чрезмерное буйствование могло обернуться Натовской зачисткой, обращением в высшие инстанции и изгнанием из элитной, с минимумом ограничений общаги. Незаконных вторжений и тырактов можно было не бояться.

Из уютного холла с зелёными диванчиками и двумя надёжными лифтами я поднялась к себе на 4-й этаж, думая, чего бы поесть. С облегчением сбросила с себя рюкзак и сумку, открыла окна и, не разуваясь, отправилась в магазин. Он у нас почти как «Корона» – до двух ночи и с семи утра, и ассортимент не хуже. Имелась в районе и китайская забегаловка, активно посещаемая китайцами (стало быть, еда аутентичная), пиццерия и кафешка с круассанами, а также вкуснейшим «Кармен-безе». Из чувства справедливости фанаты (в том числе мой друг Арчи) ратовали за открытие ирландского паба с живой музыкой, но пока его не было.

Примерно на одинаковом расстоянии от общаги процветали два ночных клуба – «Лост-Анджелес» и «Ласт-Вегас». Там устраивались концерты и тематические вечеринки (анимэ-пати, Дни святого Патрика, БДСМ-вечеринки, милонги, линди-пати, фольк-вечеринки и много чего ещё – и, конечно же, китайские праздники, вечера самодеятельности, гастроли китайских музыкантов и циркачей). Мы их очень любили и тратили на клубы много – для студентов – денег. Объективно там было недорого, иногда даже на концерт вход бывал не по билетам, а только с условием что-нибудь заказать. А многочисленным музыкантам, танцорам и прочим артистам было где показать себя.