Пальмира Керлис - Фрагменты случайных встреч (сборник)

– А деревья где?

– Я очень старательный дровосек, – громко заржал он. Облизнулся и впился острыми зубами в трепыхающуюся в его руках тушу.

– Что ж, удачи.

Я развернулась и направилась прочь.

– Обычно в таких ситуациях говорят «спасибо», – укоризненно прочавкал дровосек.

– В таких ситуациях говорят «приятного аппетита», – возразила я и укрылась под домом.

Пришлось ещё разок собраться с силами и погрузиться в безжалостный омут превращения.

Я закуталась в плащ, взяла корзинку. Дурацкий ободок оставила валяться в грязи, всё равно он мне не нравился. Вернусь домой, выкину из гардероба красные вещи, любые. Соберу горкой и сожгу. Обязательно. Вот только разберусь с бабушкой.

Наружу я выбралась, стараясь не обращать внимания на кровоточащий бок. В доме больше не чувствовалось чужого хищника. Поставив корзинку на тумбочку, я без колебаний сдёрнула крышку и извлекла прозрачный флакон причудливой формы. Внутри круглой и плоской бутылочки пенилась мутно-красная жидкость. Я выдернула пробку – жидкость пахла мёдом, сгущёнкой и шербетом. Если это кровь, то она принадлежит странному существу.

– Ты чуть всё не испортила, – настиг меня голос.

Занавеска отлетела в сторону и в прихожую вышла девушка с ослепительно белыми длинными волосами. Одета она была в пальто… и всё.

– Ты была здесь? – удивилась я. – Могла бы помочь.

– Я знала, что моя внучка справится, – бесцветно ответила она. – Он всего лишь Хранитель леса. Очередной… Сколько их было. Впрочем, суть не в том. Полагаю, это моё?

Бабушка кивнула на плоский флакон и протянула руку. Но вместо того, чтобы его отдать, я отступила к двери и спросила:

– Какой ещё Хранитель?

Она подошла ближе, вглядываясь в меня поразительно хладнокровным взглядом. От неё веяло приторной сладостью, безмолвной и неживой. Почти так же, как от мамы, только гораздо выразительнее.

– Кто ты? – не выдержала я. – Кто вы все?

– Как кто? – ответила она, не моргнув. – Твоя семья. Просто щеночку не повезло – в отца уродилась. Дурная кровь. Но мы решили тебя оставить, вдруг пригодишься. Как видишь, не ошиблись.

Я лишь ухмыльнулась. Потому что поняла, кто они. А главное: они не способны любить. Не могут, не умеют. Ни бабушка, ни мама. Дело не во мне, а в них. Им не дано понять. Они кормятся чужим теплом, ведь в них самих – пустота. Та же пустота, что и в этом тусклом местечке. Ревт… в посёлке с таким названием самое место всяким тварям.

– Вы не моя семья, – твёрдо сказала я. – А тебе лучше остаться тут.

Бутылочка звонко разбилась о стену, окрасив потрёпанную обивку бурыми брызгами. Пол заблестел россыпью мелких осколков. Бабушкино лицо исказилось, стало серым. Она бросилась к стене и впилась в неё ногтями.

– Дрянь, – совсем нечеловеческим голосом прошипела бабушка, сдирая обивку когтями. – Сплошные инстинкты, ноль мозгов.

– Счастливо оставаться, – искренне пожелала я, хлопнув напоследок тем, что осталось от двери.

Дровосек сидел на траве, дожёвывая последний кусок Хранителя леса. Вид у мужика был довольный – глаза сыто блестели, по подбородку стекали остатки банкета.

– Где выход? – поинтересовалась я.

– Врата? – Он указал грязным пальцем за домик. – Там.

Я поковыляла к цели. Дровосек настиг меня в три шага.

– Неужто не наелся? – поинтересовалась я.

Бок ныл, плащ пропитался кровью и лип к коже. Я ужасно устала и не смотрела куда ступаю – пожалуй, провалиться в пустоту было бы не так уж плохо.

– Я тебя провожу… – нахмурился он и, похоже, обиделся.

Врата, и правда, оказались недалеко от дома. Соединяли землю и свёрнутое в рулон небо, закрывая пустоту завесой из пульсирующих сгустков. Они переливались и играли, как безобидные пылинки в лучах солнца. Кружили в безумном танце, тянулись ко мне. Приглашали войти.

– Часть тебя останется здесь, – напомнил дровосек.

Точно. Дань. Её платят все.

Я попыталась успокоиться. Шумно выдохнула. Пошла вперёд и увидела…

– Извини, ты пень? – прямо спросила я.

– Я камень, ага, – ответил «пень». – Между прочим, минерал, очень полезный и волшебный.

– А так и не скажешь, – просипела я. – Отчего же ты такой серый?

– Бери выше, – треснувшим голосом ответил камень. – Не такой, а такая! Что думаю, то и говорю, а по четвергам приношу несчастье.

– Ну да, – заметила я. – Всё время на открытом воздухе: дождь, снег, птицы. Реальное несчастье. Тут посереешь.

Дровосек за моей спиной хихикнул.

– Я стерегу знак, – сообщила камень обиженно. – Угадай какой, и иди.

– Нечего и гадать, мягкий, – сказала я, и потеряла опору под ногами.

Внизу разверзлась пустота: свистящая и холодная, одно бесконечное ничто. Мир содрогнулся, я ощутила горький запах безнадёжности. И поняла, что вишу над зияющей дырой, а мой заботливый спутник держит меня за капюшон, будто нашкодившего щенка.

– Смотри, куда идёшь, – с укором произнёс он.

– Спасибо, – на этот раз расщедрилась я.

Он улыбнулся мне и неожиданно притянул к себе. Его объятия застали меня врасплох, но оказались очень ласковыми, как и последовавший за ними поцелуй. Нежное касание губ с солёным привкусом крови. Неповторимым ароматом только что отнятой жизни. Я почувствовала приступ дикого, неконтролируемого голода, знакомый и ненавистный.

– Ты можешь остаться, – тихо сказал дровосек. – Возможно, тебе даже следует…

– Не хочу. – Я мотнула головой и уверенно отстранилась от него. – Кто знает, вдруг мне повезёт?

И я шагнула навстречу вратам. Сгустки расступились, темнота схлопнулась. Всё исчезло.

Я обошла кондитерский киоск и отправилась на площадь. Пустую. Не совсем, конечно. Были люди, пыль, шум, но не было… их. Запахи словно выветрились – стали тонкими и тусклыми. Впервые в жизни я вздохнула свободно.

Надо же! Мне действительно повезло. И больше, чем я могла рассчитывать…

Я слежу за ней давно. И я единственная, кто её видит.

Она сидит у окна и молчит. Створки открыты, ветер легонько колышет шторы и играет её волосами – длинными, тёмными. Такими же запутанными, как мои мысли. Я прячусь за барной стойкой и смотрю на неё сквозь перевернутые бокалы. Между нами – половина зала, четыре занятых столика, усталая официантка и кадка с фикусом. Сверкают хрустальные подвески на люстре, свет льётся мне на макушку и стекает на блестящий паркет. Мир ускоряется, кружится, скачет. Лица, улыбки, чашки на подносах, пустые стулья, меню с пёстрыми картинками, прозрачные бокалы… Всё сваливается в безобразную кучу. И я вижу лишь её – девушку у окна. Остальное теряется, перестаёт быть важным. Жаль, что не исчезает. Тогда мы бы оказались вдвоём – она и я… Я и она. Лера…

Мне нравится, как звучит её имя, особенно первый слог. Хочется поймать этот звук, запереть у себя в мозгу и запустить по кругу, чтобы слушать бесконечно. Леру редко можно увидеть причесанной, обычно на её голове истинный творческий беспорядок. Волосы распущены и свободно спадают на спину, едва касаясь талии. Она часто их гладит – медленно, вдумчиво, перебирая прядь за прядью. Пожалуй, её волосы нравятся мне больше всего. Ещё Лера любит открытые окна, и всегда распахивает створки, будто ей не хватает свежего воздуха.