Пальмира Керлис - Фрагменты случайных встреч (сборник)

– Пойдём, – шепчет она. – Пожалуйста, пойдём со мной.

Я с готовностью хватаюсь за её ладонь. Прикосновение обжигает, сотни натянутых до предела струн лопаются – звонко и надрывно. Двери раскрываются, ночной ветер бьёт в лицо. Время ускоряется, бежит вперёд. На улице темно и прохладно, но я шагаю, наслаждаясь сбывшейся мечтой. Дома мелькают, сияние вывесок сливается в длинную светлую полосу. Все кажется ненастоящим, мелким, почти картонным.

– Куда мы направляемся? – решаюсь я подать голос.

– На вечеринку одну пафосную, – поясняет Лера, крепче сжимая мою ладонь. – Составишь мне компанию? Если не хочешь, отвезу тебя домой.

– Хочу! Но я… не одета для вечеринок.

– Не беда. Заедем ко мне, самой нужно собраться. Заодно тебе что-нибудь подберём.

Я киваю и замолкаю. Лера ведёт меня вперёд, я множу мгновения, стараясь поймать и запомнить каждое. Остаток пути мы идём в тишине. Я и она… Она и я…

В квартиру Леры мы проникаем, вытащив ключ из-под коврика. Я чувствую себя взломщицей. Тут красиво. Два этажа, окна чуть ли не во всю стену и восемь комнат – огромных, безлюдных, роскошно обставленных. Лера провожает меня в гардеробную, подводит к гигантскому шкафу. Из него выглядывают сотни разноцветных тряпочек, в дверь встроено зеркало в человеческий рост.

– Тебе пойдёт красное, – заявляет она и показывает на вешалку с платьем.

Ткань гладкая и нежная, я запутываюсь в ней, но Лера приходит на помощь. Молния застегивается на моей спине и в зеркале отражается кто-то другой, совсем не я.

– Ну, говорила же! – подмигивает Лера и удаляется.

Пока я рассматриваю своё отражение – своё ли? – она возвращается, вся растрёпанная и очень соблазнительная. На ней даже не платье, а символический кусочек чёрной материи, опоясанный кружевной лентой. Лера сверлит меня взглядом, хмурится и стягивает резинку с моих волос. Они рассыпаются по плечам, Лера улыбается.

– Так лучше, – убеждённо произносит она, и время опять убегает. Минуты безжалостно тикают. Я тону в круговороте из обрывочных фраз и ярких, как вспышки, эпизодов.

Громкая музыка, толпа людей, брызги шампанского. Приглушённый смех, помада на бокалах, гул коридора. Винтовая лестница, её ладони на перилах. Сотни эмоций и никакого страха, лишь невообразимая лёгкость. Никому нет до меня дела. Мысли выстраиваются паровозиком, круг замыкается. Наверху – ни души, и музыка гремит тише. В маленькой комнате жарко и темно, жёсткая спинка дивана давит на плечи, но Лера рядом, и остальное неважно.

– Тебе здесь нравится? – спрашивает она, нависнув надо мной.

– Не-а, – всхлипываю я, но на всякий случай добавляю: – Духота ужасная.

– Главное в обморок не грохнуться.

– Принцессы падают в обморок постоянно, – докладываю я. – С непринуждённой грацией.

– Да уж, – мрачно отвечает Лера. – Не хотела бы я быть принцессой.

– Почему?

– Потому что сплошное расстройство. Ждёшь принца, а к тебе вламывается какой-нибудь водопроводчик, обожравшийся грибов.

– Кто-кто вламывается? – переспрашиваю я в замешательстве.

Она усмехается и начинает таять – как размытое изображение на бумаге.

– Не уходи! – Я хватаю Леру за руку, поражаясь собственной наглости. Она покорно садится со мной и извиняется. Эти слова звучат странно и совершенно дико. Хочется заткнуть уши и петь во весь голос, только бы не слышать неуместные нотки вины в её волшебном голосе. Неужели Лера думает, что я злюсь? Она – единственное, что придает смысл моей жизни. Если я её вижу, значит, это некий знак. Значит, я всё-таки особенная. Не зря никто в целом мире меня не понимает. Все кажутся чужими.

Я улыбаюсь и утыкаюсь носом в её плечо. Лера гладит мои волосы, точно так же, как обычно гладит свои – перебирает пряди, пропускает их между пальцев. Будто я – вовсе не я, а отрезанная часть Леры, её тень, двойник, потерянная половинка. Я замираю, стараюсь дышать ровно. Но в ней столько уверенности, столько спокойствия… И я не выдерживаю. Целую Леру в шею и обнимаю – твёрдо, решительно. Она отстраняется, зябко ёжится, будто в этой парилке можно замёрзнуть. Вся её выдержка куда-то испаряется, сменяется замешательством и удивлением в глазах. Комната кружится, музыка отскакивает от стен и роняет звуки на ковёр. Пауза затягивается, молчание царапает слух.

Лера первой отводит взгляд и подаётся мне навстречу – плавным, нестерпимо медленным, почти робким движением. Её кожа влажная и пахнет яблоками. Всё сплетается: шёпот, пальцы, волосы, дыхание. Прикосновения и поцелуи становятся смелее, бесстыднее, захватывают личное пространство, нарушают границы. Изгиб шеи, обнажённые плечи, спина, тонкая ткань скользит вверх. Хорошо, что платье такое маленькое… оно лишнее. Наш личный танец, наполненный её изяществом и моей одержимостью. Кровь разгоняется по венам, сердце бьётся в горле. Шумные вздохи заглушают музыку. Мысли и сомнения уходят, остаётся жар, дрожь и сбившийся пульс. Лера шепчет что-то беззвучное, ласковое, неразборчивое. Мгновения вспыхивают, преграды и пределы рушатся. Наслаждением сносит всё. Мы наконец-то оказываемся вдвоём, я и она. Она и я…

По телу разливается приятная слабость, плещется через края. Время перестаёт играть со мной, успокаивается. Его обычный темп – чёткий, размеренный, кажется странным. Вот только Леры рядом уже нет. Часы показывают восемь утра – через час мне нужно быть на работе. Едва сдерживая слёзы, я поднимаюсь с дивана и выбегаю из здания, прямо на пустую улицу. Дома шелестят, их края загибаются, как альбомные листы с неумелым чертежом. Линии текут, капают на асфальт размашистыми кляксами. Ноги вязнут в густых чернилах, идти становится невыносимо трудно.

В «Илирии» всё предсказуемо. Яркие лампочки, пыль в столбике утреннего света. Коридор давит стеллажами. Осуждающий взгляд Виталика прожигает меня насквозь. По его злым глазам и кривой ухмылке ясно, что он недоволен.

– Это не ваше дело, чем я занимаюсь, – говорю я с порога. – Не надо так смотреть.

– Думаю, тебе стоит уйти, – объявляет Виталик. Слишком решительно, никаких примирительных интонаций.

– И уйду, – с лёгкостью соглашаюсь я. – Вы мне не нужны.

Сзади появляется Юля. Прячет руки в карманы и шипит:

– С тобой с самого начала были одни проблемы.

– Знаешь, что будет дальше? – Виталик шагает ко мне, я вжимаюсь в стену. – Мать упечёт тебя обратно в психушку. Навеки.

– Не упечёт. Я сама могу о себе позаботиться.

– Соня… – невнятно бормочет Юля. – Заканчивай придуриваться.

В горле разрастается ком, горький и колючий. Перед глазами плывут мутные блики. Сквозь них я вижу длинный облезлый коридор, усеянный щепками.

– Я не сумасшедшая, – повторяю я, как во сне, и щипаю себя за руку. Кожу жжет, неприятное покалывание мигом приводит в чувство. – Если больно, значит, всё по-настоящему.