Юля Лемеш - Хранитель времени

И тут новая мысль ошпарила меня как кипяток.

– Послушай, если ты настолько заинтересован в моем теле, может, расстараешься и кинешь меня туда, где Панк окажется живым?

Несколько секунд до ответа показались вечностью.

– Нет. Я это наверняка знаю. Что ушло – не вернуть. Поверь, мне действительно жаль, что ничего не исправить.

Некоторое время мы молчали. Я взвешивала все «за» и «против», понимая, что терять мне собственно, уже нечего.

– Ты согласна? – Голос слегка дрожал.

– Нет. Бесконтрольно я тебе свое тело не отдам. Тут и спорить не о чем. И вообще – это мое тело и мне решать! – я сама удивилась, когда все это сказала.

Голос был печален.

– Ты понимаешь, каково это – остаться без тела? Быть запертым навеки в это утлое пространство? Тут даже нет окна, чтобы смотреть на мир, на солнце. Я бы часами глядел на пешеходов под дождем.

– Туфта. На улице жара и дождем даже не пахнет.

– Вот и я про то – я даже не знаю, что сейчас творится в городе…

Ладно, черт с ним, убедил, говорливый. Наверное, он и правда нуждается в теле. Пусть порадуется, дела свои переделает. А я пока попробую разобраться с незнакомым миром. Это же неопасно – я всегда смогу вернуться в себя. Если верить Голосу я буду и там и здесь одновременно. Но лучше бы понять заранее, как вернуться обратно.

– А как мне снова тут оказаться? – уже сдавшись, спросила я.

– Да все просто – прыгай с высоты и все дела.

Я была уверена – он улыбался.

Не дав никакого ответа, я вышла в квартиру. Проведала Вову, который теперь разбросал себя на полу, голова под кроватью. Я даже решила, что он умер. Но внезапный залп храпа выдал его живучесть. Некрасивый поступок был совершен из безысходности.

– Вова, я есть хочу. Но у меня совсем нет денег. Я возьму у тебя немного, ладно?

Дерганье ног было принято за согласие. Пошарив по карманам, я взяла пару тысяч, дошла до магазина, купила пельменей для Вовы, яиц и ветчины для себя. Кроме этого в холодильнике теперь была сметана, кефир и кура. Хлеб я положила туда же, чтоб не заплесневел. Наелась до отвала. Жевала и думала – а что, прогуляюсь. Побуду и тут и там. Графиня предупреждала про расслаивание, но я же не надолго.

Голос ждал меня прямо у двери. Небось, торчал там, волнуясь – вдруг я передумаю.

– Сытая и готовая к подвигам, – Голос немного дрожал от нетерпения.

– Если ты меня обманешь – гореть тебе в аду.

– Согласен. В этот раз можешь не забираться так высоко. Хоть с рояля прыгай. Но тут хитрость есть одна. Нужно обязательно подпрыгнуть. Иначе никак.

Вот гад! А я уже представляла, как снова пойду на фиг знает какой этаж и полечу вниз. И не факт что вообще решусь добровольно прыгать. Я даже в темноте высоты боюсь, между прочим.

Как жаль, что не успела проверить – получились фотки. Ничего, потом посмотрю.

У Елисеевского магазина меня чуть не сбил мотоцикл. На котором не было седока. Он летел как снаряд, потом врезался в фонтан с шаром и закрутился на боку, высекая веер искр.

Я оторопела. Эти переходы из одной реальности в другую кого угодно выбьют из колеи. К растерянности прибавилось разочарование. По моему плану я сейчас должна была очнуться в придурковатом Питере, добраться до Единого центра документов, зайти в магазин, что неподалеку, где чучела ежиков в нарядах продают, взять ружье поубойнее и начать уничтожение поганого заведения, в котором измываются над людьми.

Мой замечательный план рассыпался в прах. Вокруг происходило что-то странное и непредвиденное. До такой степени, что оплоту справочной бюрократии ничего не угрожало.

– Ничего, я потом до него доберусь.

Одичавший мотоцикл замер как поверженный зверь, только колесо вращалось, поблескивая хромированными спицами. Его никто не бросился поднимать. Не собрались оживленные зеваки. Не замелькали любители суперских фоток.

У витрины Елисевского дрались две молодые женщины. Люто. Насмерть. Люди, а тут были и зрители, уставились на дерущихся с обреченным ужасом. Обычно так на драки не смотрят. Я видела – они готовы уйти, но продолжают дожидаться исхода боя.

Схватив друг друга за волосы, женщины упали. У одной – короткая стрижка, она явно выиграет. Потому что только за длинные волосы можно крепко держаться и бить головой, на которой они выращены. Окровавленный нос, губы, смятка вместо лица. Жертва попыталась из последних сил вывернуться. Ноги в белых туфлях на шпильке суетливо скребли асфальт, процарапав заметную борозду. Два новых удара – череп не выдержал. Тело затихало, живот резко поднялся в последнем вздохе и медленно опустился. Изо рта полезли розовые пузыри.

Никто не кричал. Даже я. Зрители молча расходились. У каждого, кроме меня, в руках были тяжелые пакеты, некоторые навьючились рюкзаками.

– Этот не тот мир, – вдруг поняла я с ужасом.

Разница была заметна сразу. Целеустремленность и осмысленные взгляды. Спешка. Больше похожая на бегство. Никакого благостного слабоумия. Никакого робкого счастья в глазах. Скорее – деловитая ожесточенность.

Впервые мне не захотелось фотографировать, хотя фотик привычно видел на шее.

– А что случилось? – решилась я на вопрос.

Вместо ответа от меня отмахнулись.

В продуктовых магазинах и кафе выбиты почти все стекла. Они блестят на асфальте и скрипят под ногами.

Лето. Такое же жаркое, как и у нас. Передо мной – полуподвальный магазин мехов. Из него вырываются люди в шубах. Даже старый дед плетется по ступенькам в норке с оторванным рукавом, придерживает его, наверное, пришьет, когда доберется до дома.

Машин на проезжей части почти нет. Стоят вереницы троллейбусов. Один экскурсионный автобус перегородил перекресток у Гостиного двора. Вовлеченная общим потоком я вваливаюсь в ресторан и после получасового боя оказываюсь со скатертью, углы связаны вместе, а внутри лежит что-то жирное. Надеюсь не труп повара. Я даже не знаю, кто всучил мне это счастье прямо в руки. Теперь я как Дед Мороз, на спине мешок, довольно увесистый. Еле заметно пахнет курой и чем-то копченым.

– Лучше я домой пойду, – мне и, правда, хотелось домой.

Драка, еще одна, через трупы перешагивают, не рассматривая. Иногда мертвыми оказываются даже дети. У метро, на площади трупов так много, что мне кажется, что только что был расстрел демонстрации. Но, ни военных, ни террористов не видно.

– Мука, тушенка и спички. Лекарства. Меняю на бензин!

Крепкий пожилой дядька стоял на углу, безнадежным голосом повторяя эти выкрики.

Наверное, предлагаемые товары он считал самыми ценными после бензина.

– Идиот. Тут даже топливо для зажигалок разобрали. А толку-то. Нужно брать руки в ноги и валить из города.