Екатерина Стадникова - Стальной ворон

– Выздоравливай скорее, – на прощание попросила Би.

«Отчего доставать из себя чувства тяжело»?», – размышлял он. – «Особенно если они… теплые. Всякая гадость ползет и так, без спроса. Поругаться с кем-то гораздо проще, чем показать человеку, что он дорог или близок. Словно кто-то мешает».

Вернулся стажер-часовой. Он действительно принес себе стул, сел и уткнулся в журнал с цветными картинками.

– Зачем наврал? – Клаус устроился на полу, прислонившись спиной к прохладной стене.

– От скуки, – признался тот. – Обращаются тут со мной, как с практикантом. Барбара, подай! Барбара, принеси! Противно. Я университет закончил!

– Стоп, – перебил мальчишка. – Чего имя такое? Ты же парень… вроде.

– Это фамилия! – возмутился стажер.

– Сочувствую, – усмехнулся он.

– Ты где? – Барбара подскочил и прилип к стеклу.

– Вниз посмотри. – Клаус лениво помахал рукой.

– Вставай немедленно! – приказал тот. – Шнур микрофона оборвешь!

– Не оборву, – возразил мальчишка. – Только кажется, что он короткий. Это же пружина.

– Тогда растянешь!

– Какой ответственный, – фыркнул он, поднимаясь на ноги. – Радеешь за казенное имущество, Барбара?

– Этим боксом до тебя пользовались толпы народа, а все, как новое, – укоризненно сообщил стажер, и вдруг добавил: – Меня зовут Брэдли. Можно Брэд.

– Клаус Раббе. Извини, с рукопожатием ничего не выйдет.

Мальчишка приложил к стеклу кулак и по-настоящему обрадовался, когда Барбара сделал то же самое со своей стороны.

– Странная компания тебя посещала, – осторожно начал Брэд. – Танцор, потом тип с каким-то говорящим злобным зверьком.

– Повежливее, – нахмурился Клаус. – Этот «зверек» мой дед, если что. Он гоблин и профессор университета Шейдивейл. Имеет ученые степени в области Вивидологии, Алхимии и Суммологии.

– В коридоре темно, – смутился стажер. – Он смыкается с тем боксом, где разместили трупы двух трансумов. Твари при свете начинают резво разлагаться. Вонища неописуемая. Не сердись. Я ведь не сержусь. Твой дед меня за ногу укусил. До крови. Раньше даже собаки не кусали, а теперь сразу профессор.

– Силен, учитывая, что челюсть у него вставная, – расхохотался мальчишка.

– Погоди! – Брэдли сам едва сдерживал смех. – Может, мне пора идти сдаваться на уколы от столбняка и бешенства.

– Лишь бы дедушка не отравился, вон ты какой едкий! – утирая выступившие слезы, простонал он.

Клаус хохотал и хохотал. До икоты, до боли под ребрами. Время от времени подбрасывая в непринужденный разговор новую глупость.

Переведя дыхание, он понял, что со смехом тело покинули уныние и горечь поражения, осталось лишь осознание случившегося, не обремененное какофонией эмоций.

Джулиус старательно отгораживался от того факта, что до смерти испугался за своенравного, упрямого мальчишку, возомнившего себя героем. Еще Коллоу никак не желал признавать, что Никс права, и у паршивца действительно много общего с Ловкачом. Джейкоб тоже частенько пренебрегал здравым смыслом в угоду сиюминутному куражу, и однажды это стоило ему жизни.

Вдруг на душе сделалось невыносимо тоскливо. Возвращаться в Блуждающую Башню смысла не было. Все дела там закончены, а если произойдет что-то непредвиденное, его достанут где угодно. Любой Танцор знает: когда некуда идти, отправляйся в Пансион, воспитанником которого являлся.

Опустившись на широкую дорожку, посыпанную мелким щебнем, он набрал полную грудь сладкого вечернего воздуха и медленно выдохнул. Высокие стены, отгораживавшие территорию Пансиона от всего остального города, отбрасывали длинные сизые тени. Здесь ничего не менялось: те же лавочки и симметрично посаженные кусты, сад и главный корпус, – все на прежних местах.

Ударил колокол. Его голос звучал так же грустно, как и много веков назад. Вот сейчас старшие товарищи погонят заигравшихся воспитанников на перекличку и ужин. Со всех концов сада, по дорожке от спортивной площадки и тира тянулись вереницы ребят, готовых продолжать беситься хоть до посинения, если бы не местные правила.

Из кустов вышел деловитый кабанчик, основательно перемазанный в грязи. Зверек с минуту внимательно смотрел на Джулиуса, потом вприпрыжку припустил вперед. Сэр Коллоу тоже прекрасно понимал, что если стоять истуканом, горячая еда сама не прибежит. Но что-то внутри уговаривало его подождать, перекрикивая недовольное урчание в животе. «Там пока и без меня есть, чем заняться», – справедливо решил он. – «Сорванцов нужно пересчитать, вымыть, накормить и озадачить чем-нибудь до отбоя. Только еще одной проблемы им и не хватало».

– Сэр!

Джулиус слишком поздно заметил хрупкую девушку, спешившую прямо к нему. Как он мог забыть, что определил несчастную мисс Флетчер именно сюда! Побег ничего не решит, к тому же бедняжка просто лучилась счастьем. Обмануть ее в лучших чувствах было бы в высшей степени некрасиво.

– Я знала, что вы меня не оставите! – запыхавшись, Джулия говорила отрывисто и держалась за бок.

Форменный сарафан мягкого темно-зеленого цвета с накладными карманами, поверх белой рубашки с подвернутыми рукавами, делал мисс Флетчер еще забавнее, чем она есть. Все вещи явно не совпадали по размеру и висели, как на палке.

– Не поверите, каждый день вас ждала, – отдышавшись, продолжила девица. – Думала, вот он вернется и заберет меня. Только знаете что, Сэр? Я отсюда никуда не хочу. Первый раз я получила работу, где у меня все получается и никто не смеется надо мной.

Она все тараторила и тараторила, преданно глядя Джулиусу в глаза, высоко задрав голову. Признаться, Коллоу не ожидал столкнуться с подобным проявлением щенячьей радости от встречи с собственной персоной. Ситуация льстила и смущала одновременно.

– Вы принадлежите самой себе, мисс, – преодолевая растерянность, произнес он. – Никто против воли не заставит вас бросить любимое дело.

– Спасибо, Сэр! – Девица просто расцвела, но внезапно ее личико омрачилось. – Теперь вы уйдете? Не уходите! Побудьте со мной немного.

– Вообще-то я надеялся получить здесь кров и пищу, – улыбнулся Джулиус.

– Запросто! – Мисс Флетчер решительно взяла его за руку. – Вряд ли у нас найдется подходящая кровать, но я что-нибудь придумаю. Можете положиться на меня.

Сквозь перчатку пробивался жар крошечных пальчиков. Трогательная девица щебетала без умолку, нахваливая местную атмосферу, коллектив, детей, обстановку и прочие вещи, присущие любому Пансиону Ордена.

Шумный холл, залитый золотым светом ламп, звенел музыкальной шкатулкой. Стоило переступить порог, как под ноги бросилась девочка лет шести.

– Мисс Флетчер! Мисс Флетчер! – запищала она. – У меня отвалилась пуговка.