Мишель Альба - NUMERO

Сквозившая холодом мостовая, сокрытая от солнца, значительно проигрывала в соревновании с морским пляжем, а грубо выложенная стена менее всего походила на удобную спинку шезлонга, что заставило меня попробовать сменить положение с сидя на стоя. Но, цепляясь за выступы шершавых камней, я смогла преодолеть всего лишь несколько дюймов, тут же вернувшись в исходную позицию – трясущиеся от слабости ноги не оправдали ожиданий.

Глазами поискала хоть что-то, на что можно было бы опереться. И нашла. Из-за выступа в стене выглядывало нечто, к чему я, уговаривая себя, что “и это пройдет“, пересидками-перебежками добралась в конце концов. И, дотянувшись, ухватила край… дорожной белой сумки с застежкой-бантиком, нехотя заскользившей ко мне.

Это моя вещь?

– Она была здесь, – растерянный голос Марио, утративший прежние снисходительность и браваду, – нет, правда. Хуанито не даст соврать. Мы вместе ее нашли.

Он определенно заискивал перед кем-то.

Вместительное углубление за тем самым выступом, служившему мусоросборником для жителей дома, почти скрыло меня.

– Ну, и где же она? Смотрите мне, если соврали, бездельники.

Женский голос. Раздраженные интонации которого неприкрыто намекали на недовольство. И очень намекали – то ли женщину оторвали от более важного занятия, чем знакомство со мной, то ли она не очень доверяла фантазиям мальчишек.

Тяжелые шаги затопали совсем рядом. Я вжалась в стену, почему-то пожалев о невозможности, в силу брезгливости, зарыться в холмик не только сегодняшних, судя по запаху, отходов.

Две пары глаз, Марио и крупной, лет сорока матроны, разодетой до смешного странно – рубашка со съемными рукавами, длинная до пят юбка, с заложенными крупными складками – уставились на меня. На голове у женщины восседало нечто подушкообразное. „Оригинальный фасон берета. Это что, из серии „все свое ношу с собой"?“, – мне было не до смеха, но ее костюм меня, действительно, взбодрил.

Они настороженно меня разглядывали, от чего я поняла, наконец, о чем думал зверек в клетке, окруженной любопытными. Удовлетворенная осмотром, убедившим женщину, что я вполне соответствую ее представлениям о живой материи, она, подбоченясь, произнесла:

– Ты кто такая?

Вполне резонный вопрос. Я сама задавалась им с момента пробуждения. Ответ пока, к моему глубокому сожалению, не нашелся.

Поскольку меня продолжало не устраивать положение сидя, но сейчас уже по другой причине – задирая голову, я чувствовала себя несколько беззащитной перед возвышающейся напротив воинственно настроенной особой – я в очередной раз уговорила себя подняться.

Но попытка восстановить равноправие с треском провалилась, и, если бы не поддержка проявившей вдруг милосердие женщины, я бы упала, чего мне не хотелось бы.

Без церемоний прислонив меня к стене, она отступила на шаг и, снова придирчиво осмотрев, возобновила допрос с уже более агрессивными интонациями:

– А это еще что такое? Ты почему в штанах? Прячешься что ли от кого? Или…

Что ей еще пришло в голову, я узнала чуть позже.

Опустив глаза на джинсы приятного светло-голубого цвета с легкой потертостью и кокетливой прорезью на коленке, пришла к выводу, что у меня отменный вкус. Да и кроссовки как будто ничего. Видно, новые.

С каких это пор джинсы служат прикрытием для прячущихся? Любопытная точка зрения. А, главное – свежая, не забитая обыденными мнениями о преимуществах данного вида одежды над классическими формами.

– Ну, чего молчишь? Или языка нету? Откуда ты?

Напористость бесцеремонной матроны меня не то, чтобы смутила, но привела в замешательство. Я, как ни странно, действительно, не находила ответы на ее вопросы, поскольку сама терялась в догадках, кто я и откуда.

– Я… не помню.

– Это как это? Как тебя зовут-то?

Опять вопрос к месту. Неплохо было бы и это узнать. Хотя бы чисто информативно.

– Я же говорю. Не помню.

На всякий случай, еще раз порылась в памяти. Пусто. Пока я отнеслась к этому факту довольно спокойно. Видимо, ударилась головой при падении (затылок побаливал), и для восстановления выскочивших знаний требовалось время.

– Придуриваешься, что ли? Ну, тогда и сиди тут. Марио…

– Да нет же, – мне не хотелось остаться здесь снова одной. Непонятно где и в состоянии не стояния, – я в порядке. Сейчас…, минуточку…, подождите…

Повторное обращение к памяти не дало положительного результата. Она представляла на данный момент чистый во всех отношениях лист бумаги. Не замаранный, так сказать, данными о моей личности, включая имя.

Подобное открытие восприняла пока все еще как временное явление, что с минуты на минуту обернется шуткой – ах, ваше имя? Да, пожалуйста. Адрес? Тоже не проблема. Извините за временный сбой. С каждым может случиться.

Женщина оглянулась и уже с большим интересом задала очередной вопрос:

– У тебя что, падучая, что ты ничего не помнишь?

– Да… н-н-ет. Это вы об эпилепсии?

Она наморщила лоб, что-то обдумывая, и грустно покачала головой, придя к навязанному ей решению:

– Пойдем. Дам тебе поесть. Отдохнешь. Может, что и вспомнишь. Марио, чего стоишь столбом, помоги с той стороны. Придется идти закоулками, хлопот потом не оберешься из-за ее штанов.

Я заковыляла, придерживаемая с двух сторон неожиданными помощниками, крепко прижимая к себе белую сумку.

Мне казалось, что именно в ней я найду память.

Я вертела головой в разные стороны, пытаясь все-таки понять, где я. Вопрос – как я здесь оказалась? – уступал первому. Если бы узнала это место, вспомнила бы, наверное, каким ветром меня сюда занесло.

Но ничто не навело хотя бы на отдаленное угадывание этих улиц, мощеных серым грубым булыжником, этих средневековых мрачно-строгих домов, хмуро выстроившихся укором пронзительно голубому небу со стайками воздушных облаков, этой часовни с витиевато узорчатыми воротами.

Редкие прохожие, замедляя темп, откровенно глазели на нашу процессию. Моя спасительница, сердито на них поглядывая, напротив, ускоряла шаг, заставляя и меня с моим синкопированным ритмом приспосабливаться к нему.

Я не менее была заинтригована массовым увлечением здешних жителей маскарадными костюмами, оглядываясь каждый раз на очередной замысловатый фасон.

Наконец, мы свернули вправо от площади и чуть ли не бегом двинулись по узкой улочке, стремительно спускающейся вниз. По обе ее стороны жались почти вплотную друг к другу двухэтажные постройки, значительно менее монументальные, чем те, что встретились нам по дороге, но так же сурово-недоступные и с закрытыми ставнями.

– Ну, вот мы и дома, – женщина, придерживая меня за локоть, толкнула тяжелую задубевшую дверь и, дождавшись, пока мы с Марио войдем, поспешно захлопнула ее за нами.