Мишель Альба - Инквизитор

Мишель Альба. ИНКВИЗИТОР. Все права принадлежат автору

Издательство A.B.C. www.printabc.co.il/ru

– И последний вопрос…

Ведущая ночного телешоу с впечатляющими формами идеально выструганной скрипки и кукольно залакированным личиком без единого изъяна, улыбнулась, задержав внимание публики на безупречно белоснежных зубках. Подиум "Мисс нашего городка" пришелся бы ей как нельзя к месту.

– … вам не страшно?

Триумфально-насмешливым взглядом она обвела наполовину заполненную студию и вместе с затаившими дыхание дилетантами-интеллектуалами перевела взор ожидания на гостью, наконец-то, поймав ту, как и предполагалось, в сети. Ну, сейчас-то она от ответа не отвертится.

Доменик, уже несколько подустала от затянувшегося, а, главное, бессмысленного поединка с "Мисс", дотошно тестирующей ее компетентность в области "философии разума", а, проще говоря, нейропсихологии. И попутно пытавшуюся копнуть поглубже, задавая некорректные вопросы о данных последних исследований.

Якобы, встревожившись, она парировала:

– А вам? Есть что бояться?

Развлечься не получилось. Теледива, очевидно, задетая за что-то живое, которое болит, сомкнула губки, стерев рекламную улыбку, беспокойно задышала и, отмахнувшись от Доменик, заученной скороговоркой проговорила:

– Вот и завершилась встреча с нашей очередной гостьей, сеньорой Доменик Фалльо, членом Международной ассоциации клинических психологов, в рамках когнитивной нейропсихологии специализирующейся в области исследования памяти. Всем спокойной ночи. Пока.

Ее где-то даже неприличное бегство с авансцены объяснялось очень просто – "каверзный" вопрос всплыл после того, как Доменик, избегая тяжелых на слух научных терминов, поделилась с публикой своими соображениями о сновидении как одного из самых загадочных видов мозговой активности, подытожив монолог встрепенувшим внимание слушателей предположением:

– Возможно, сон – это попытка подсознания вспомнить вашу прошлую жизнь.

Доменик, попрощавшись с операторами, поискала глазами "оппонентку", скоропалительно скрывшуюся где-то в глубинах опустевшей студии. Не вежливо как-то. И не поблагодарив.

Но та ее вдруг окликнула, перехватив уже на выходе:

– Могу я вам позвонить?

Доменик обернулась. Ее пытливая собеседница, потерявшая час на плетение западни, куда ученая гостья непременно должна была забрести, теперь довольно застенчиво прижимала к груди блокнотик с вопросами – "ловушками" хитроумного сценариста.

– Зачем? Я согласилась только на одноразовое участие в вашей программе. Всего доброго.

Стеклянные двери вновь разъехались, не задерживая ее, в отличие от настойчивой и вдруг стеснительной девушки:

– Нет, нет. У меня к вам частный вопрос.

Доменик бросила взгляд на часики – половина второго ночи, а утром вставать в шесть, чтобы в одиннадцать позавтракать уже в Сиене. После чего, "отстучав" пять лекций в университете, доползти, наконец, до дома и до чашки кофе перед сном.

– Слушаю вас.

– Знаете, иногда я вижу такие сны…

Как ни жаль, но Доменик совершенно не была расположена в эту позднюю минуту анализировать чей-то сон. Ей хотелось только одного – как можно скорее добраться до своего.

– Мы все иногда что-то видим. Прошу прощения, я не занимаюсь частной практикой. Спокойной ночи.

Она покинула телецентр, не зная, что в эту самую минуту в редакции затренькал телефон.

Абонент интересовался Доменик.

– При повреждении правовисочной области у больного наблюдаются приступообразные аффекты необъяснимой тревоги и тоски, страха, граничащего с ужасом. Вы обнаружите явные сдвиги и вегетативной системы, то есть покраснения, побледнения, потливость и дрожь. Есть вероятность усложнения состояния пароксизмами ярости. Что, возможно, приведет к развитию деперсонализации и дереализации…

Доменик запнулась, споткнувшись о колючий взгляд дымчато-голубых глаз, неотступно отслеживающих ее гуляние по аудитории. Ничего особенного, глаза как глаза. Если бы она не встретилась с ними за сегодняшний день пятый раз. Ровно столько, сколько лекций отчитала.

Слава Богу, эта, в соответствии со стрелками часиков, неотвратимо приближалась к завершению. Как и этот сумасшедший день, пробудившийся ранним утром в Риме, переломившийся в зените в Сиене, и обещающий уже скорый финал – дом во Флоренции. Осталось каких-то семь минут.

Но…

На эти глаза Доменик обратила внимание уже на первой лекции. Они будто приклеились к ней, неотступно сопровождая ее то к столу с компьютером, куда она направлялась каждый раз, чтобы найти нужный файл, то обратно к экрану со спроецированным на нем материалом теоретических выкладок, уже подкрепленных и практикой, то к узким проходам между взбирающимися вверх полукруглыми рядами, переполненных студентами.

Доменик не могла похвастать памятью на лица, тем более тех сотен слушателей, выученных ею за годы работы в университете.

Тем не менее, это лицо она запомнила – худощавое, с неряшливой щетиной, с ямочкой-пуговкой на подбородке, непримиримо сжатыми губами, крупным, со слегка выдающейся горбинкой носом, и… ежистыми глазами под треугольничком густых бровей.

Запомнила вынужденно, поскольку оно преследовало ее сегодня на протяжении всего дня.

Она даже зафиксировала такую мелкую подробность в его привычках, как время от времени вспахивать пальцами, от лба назад, волнистые волосы, не особенно нуждающиеся в тщательной укладке – густые, с проседью, они послушно украшали его голову.

Ему можно было дать лет сорок.

– Ну, что же, всего доброго, мои дорогие. На сегодня все.

Доменик улыбнулась, избегая поедающего взгляда бесцеремонного незнакомца, нехотя поднявшегося вслед за остальными и вышедшего, не попрощавшись.

Устало присев, наконец, на стул, она подвигала мышкой, закрывая один файл за другим, и, заскользив замочком-змейкой футляра ноутбука, хранившего мысли и разработки последних лет, окинула взглядом аудиторию.