Мишель Альба - Инквизитор

Оставив локон Баччелло уже не в ее руке, она выскользнула из тела, поплыв навстречу новой судьбе.

Знакомое состояние раздвоенности, узнанное когда-то благодаря кольцу матери, увлекшему ее невесомое "Я" в давно ушедшие дни, или потом, проверенное в спальне карлика, откуда она неведомо как перескочила в монастырский дворик, разлучило, теперь уже навсегда, ее плоть от ее духа.

Подплыв к опустевшему и безучастному телу Баччелло, Корделия в заминке зависла перед неказистым пристанищем. Его душа, на сей раз неосмотрительно выбравшаяся из временного заточения, будто что-то поняла, качнувшись к ней.

Взглядом Корделия метнулась к своему брошенному телу, бесчувственно сползающему со стула – потерявшее душу, питающую его жизнью, оно продержится еще какие-то мгновения. Не более. В омертвелом теле душе уже нечего будет делать.

Но она промедлила еще немного. Совсем чуть-чуть. Чтобы запомнить Чезарио.

Мешкать больше нельзя. Иначе карлик станет бесполезным.

Мягко обвив мокрое от страха тельце, приняла его уродливые формы и втянулась вовнутрь. И оно, уже изнуренное нехваткой живительного тепла души, жадно ее впитало.

Огненные фонтанчики, пока еще лениво, будто пробуя на вкус истерзанное тело, беспорядочно выплескивались то тут, то там, ненасытно его облизывая.

Заволновавшись, призрачная дымка привычно кинулась к избранной когда-то и обжитой жалкой оболочке шута. Но, словно путник, сбившийся со знакомой и изученной просеки, запаниковала, потерянно ощупывая его тело в поисках входа. Входа в уже чужое для нее тело.

Встревоженная, отступила. В смятении потянулась вдоль мерцающего перехода, лихорадочно обшаривая его и наткнувшись, наконец, на локон волос Баччелло, зажатый в руке Корделии.

Растерянно коснулась его, узнавая. Поколебавшись, притронулась к пока чужой для нее руке, равнодушно рассказавшей о пустом сосуде, еще ждущего животворного тепла души.

Недоверчиво обняла… и… растворилась в новообретенном убежище.

– Свяжи ее. Чезарио! Она сейчас очнется. Чезарио, ты слышишь? Приди в себя. Ну же! Потом со мной разберемся. Быстрей!

Пока он суетливо возился с веревками, путаясь в них и перепугано оглядываясь на карлика-Корделию, с не меньшей робостью осваивающей смешные ручки, ножки и, конечно же, торчащий далеко впереди нос. Настолько впереди, что и не скашивая глаз, она рассмотрела все поринки и оспинки на его кончике.

Пока особого неудобства не испытывала. Если не считать врезавшиеся в тело веревки. Чезарио, определенно, перестарался.

Что-то долго он там копается.

– Что случилось?

Да-а, ну и голосок у нее. Словно скребанули по заржавевшему железу.

Чезарио задержал руку на щеке для него все еще Корделии, чем она, или, вернее, уже он, карлик, немедленно и воспользовался, укусом отомстив за причиненное стеснение в членах.

Ответный удар последовал бы незамедлительно, если бы не… она, с которой Чезарио прощался уже навсегда. Он остался верен ей даже сейчас. Зная, кто перед ним.

Задавив слезы, Корделия поторопила его:

– Нам пора уходить.

– Мам, ты опять проспала! Я твой будильник выкину за ненадобностью.

Лудовика! Ранняя пташка.

– Кофе сварила. Просыпайся и иди в душ. Я в колледж. Пока.

Теплые губы дочери ткнулись в нос.

Доменик, еще в полудреме, нехотя пролистала в голове ежедневник – понедельник, в девять репетиция. Генеральная. Вечером концерт.

Сон как рукой сняло. Скосила глаза на виновника просыпа – она, хоть убей, не слышит трезвон будильника.

Господи! Восемь двадцать! Вместо семи, как было заказано.

Доменик будто ветром сдуло с постели. Сбросив на ходу пижаму, выполоскала под душем остатки сна. Натянула на себя первое, на что "упал" глаз в шкафу. Хлебнула обжигающий кофе и, втискиваясь в туфли, провела помадой по губам.

Помахав отражению в зеркале, выскочила в гараж, зажав под мышкой футляр со скрипкой.

В запасе было двадцать минут. Было. Если бы не…

Доменик до упора придавила педаль тормоза разогнавшегося автомобиля – по центру улочки, ни на сантиметр правее или левее, навстречу мчался огромный лохматый пес, игнорируя предостережения, вероятно, хозяина, спешащего следом:

– Биг! Стой, черт подери! Куда ты несешься?

Собака, притормозив, скульптурно застыла точно перед бампером, дружелюбно повизгивая.

Доменик облизнула пересохшие губы. Как это понимать? И уже придумывала фразы возмущения безответственностью собачника, когда голос владельца пса опередил ее, обезоружив:

– Простите. Не знаю, что это на него нашло. Но подобную симпатию он проявляет крайне редко. Еще раз простите.

Дымчато-голубые глаза искрились смешком.

Где-то она их видела.

Где?

Август, 2012

Мамочка (итал.)

Мой дом – моя крепость (англ.)

Колыбельная

У каждой медали две стороны (итал.)

«Сэр Гавейн и Зеленый рыцарь» – средневековый рыцарский роман.

Священник (итал.).

Черная смерть (лат.)

Александр Тралесский – римский врач (6 век н. э)

Графиня (итал.).

Стручок (итал.).

Ешьте, пейте, после смерти нет никакого наслаждения! (лат.)

Никто не совершенен (лат.).

Плащ (итал.).

О Звезда над зыбью, Матерь Бога Слова, Ты во веки Дева… (лат.)

Радуйся истинное Тело, рожденное от Марии Девы… (лат.)

Деревянный сундук-ларь (итал.)

Торговая площадь (итал.)

Церковь святого Стефана (итал.)

La Volta (итал.) – ведовский танец

Да пошел ты! (итал.)

Грязная шлюха (итал.)

Дурочка (итал.)

Лгунья (итал.)

Вонючий ублюдок (итал.)