Елена Суханова - Лучезарный след

Ратмир и Златка встречались около года. И чувства свои расплёскивали во все стороны. Будто из котла, где доверху налито и трясёт. Со стороны отношения походили на радужную любовь в семь сотен оттенков. Первое время они упивались счастьем, практически не расставались. Целовались везде. Куда ни сунься, в любом месте эту парочку застанешь.

Позднее начали ссориться, но мирились настолько бурно, что ссоры явно доставляли им не меньше удовольствия, чем дни идилличные. Однако недовольство копилось, как ржавчина. Он настаивал, чтобы она бросила курить. Она ужасно ревновала, ловя его блудливый взгляд, скользящий по всем девушкам без исключения.

Палочку перегибали и он и она. Да, Златка много курит. Да, Делец смотрит по сторонам, но на измене-то она его ни разу не ловила. И она и он из ерунды выращивали трагедию в античном духе. Впрочем, чего это я берусь судить? Отвыкла от Радмилкиных сигарет? Давно никому не закатывала скандала?

Думаю, что вышеупомянутые причины несущественны. Скорее всего, присутствовало что-то ещё. Может, Ратмир и Златка охладели друг к другу. По той причине и расстались. Правда, он ещё некоторое время гонял от неё поклонников. А она чаще, чем надо, попадалась у него на пути. Иногда они поругивались. Но, что называется, сохранили дружеские отношения. Или их видимость.

Делец потом ещё месяц приставал к Златке с задушевными беседами. Исключительно в нетрезвом состоянии. Ей надоело, взяла и испытала на нём приёмчик. Златка – нежное создание, цветок фиалки. Маленькая и с виду хрупкая. С детства посещала определённые секции, постоять за себя умеет. Должно быть, Ратмир не очень и сопротивлялся. Вероятно, просто не ожидал. В общем, с той поры никто шага навстречу другому делать не торопился.

Мне думается, и он и она жалеют о том, что не получилось. Вот Делец уже предпринял попытку возвращения к радужным дням.

– Сходи, – тянет же меня периодически с советами к подругам лезть. Моё ли дело? – Лучше уж пожалеть.

Это потому, что мне вечеринка не светит. Действую с идеей: пусть кому-то повезёт.

Я сняла покипевшее варево с огня и предложила Златке сходить в лавку. Она отказалась. А мне нужно. Продуктовый мешок, висящий за окном, почти пуст. Внутри всего лишь маленький кусочек сыра.

Между общежитием и остановкой гуляли сектанты. Раздавали листовки. Призывали прохожих прислушаться к их словам. Предлагали, дабы спастись от конца света, уйти с сектой на север, в глухой посёлок, название которого я не разобрала. Нет, я сама с юным проповедником говорить не стала, но слышала, как он расписывает план спасения полной тётке.

Назад я тащила из лавки молоко, творог, хлеб, рис и соль. В этот момент молодой, но велеречивый сектант уже промывал мозги двум девицам. Те выглядели так, что ни одному нормальному парню в их присутствии не захотелось бы рассуждать о смерти. Рядом с такими жить хочется и ещё кой-чего. Этот рассуждал. Девицы посмеивались.

Поднявшись по лестнице общежития на несколько пролётов, я столкнулась с молодым человеком. Не повернула к нему головы, пошла дальше, но вдруг услышала, как он шумно втягивает ноздрями воздух, и остановилась. Обернулась. Смотрит.

Несколько мгновений прошли в тишине. Я не двигалась, глядя в зелёные глаза чужака. Парень тоже не отводил от меня взгляда.

– Ты ведь не оборотень? – вымолвил он наконец.

Промелькнула мысль: с чего бы это? Тут же вспомнила: зеленоглазый – один из Забытых. Я видела это лицо. Да и ещё ни одному Численному не приходило в голову принимать меня за оборотня.

– Нет. А что?

– Запах, – пояснил он.

Замечательно! От меня ещё и воняет. А я спрашивала у Вадима Ростиславовича. Он уверял, что…

– Сильно, да? – тьфу ты! Не могла что-нибудь умное спросить? Это от того, что ноги задрожали и даже начали подкашиваться.

На красиво очерченных губах Забытого обрисовалась улыбка.

– Заклятие, – догадался он. – Я слышал. Нет, ты не подумай, вряд ли кто-то из местных чувствует. Слишком тонко. Еле уловимо.

Второй раз за последние сутки меня просят не думать. Можно не послушаюсь? Мне сам процесс нравится.

– Утешил, – отозвалась я. – Только неопределённость формулировки не устраивает. «Вряд ли» означает, что кто-то всё-таки может чувствовать? Или нет?

Он засмеялся. Я тоже улыбнулась. Тут же отметила, что в первый раз от души, по-настоящему улыбаюсь с того момента, как меня пристукнула ведьма.

– Здесь никто ничего не почувствует, – Забытый покачал головой, но облегчения я не испытала, ибо он сразу добавил: – Кроме нас с Храбром.

Приятеля своего имеет в виду, поняла я. Того, здорового. Встречала я это имечко в писульках Зорицы. Храбр. Сивогривов, кажется. Многое объясняющая фамилия.

– А ты, получается, вот так легко заклятия определяешь? По запаху?

Мне моментально стала ненавистна идея главы с поселением в наше общежитие представителей иных сословий. Напрочь.

– Да, – Забытый продолжал улыбаться. Приятный такой парнишка. В Радмилкином вкусе. – Я определяю.

– Час от часу не легче! Стараюсь. Скрываю ото всех. Не вступаю в торги ради спасения своего честного имени. А тут, оказывается, рядом ходят два детектора, которые знают про меня всю подноготную. Причём, без применения подноготной пытки как таковой.

Похоже, Забытому моя тирада пришлась по вкусу. Он снова посмеялся. Затем пообещал:

– Я никому не скажу.

– Когда людей, обещавших никому не говорить, становится много, пропадает сам смысл тайны.

Мы вместе глянули вниз, услышав, что по лестнице кто-то поднимается.

Милорад с Пересветом. Судя по сумкам – тоже из лавки. Они подошли к нам, поздоровались, и Дубинин, не спрашивая, почему мы вообще тут стоим, счёл нужным познакомить меня и Забытого:

– Добряна. Добрыня. Твой тёзка, сестричка.

Пересвет, как мне показалось, глянул косо. Ещё и пару раз обернулся, когда они с Милорадом уходили. Я затылком чуяла.

– Он о чём? – поинтересовался Добрыня.

– О тёзках, – объяснила я очевидное. – Случалось, я дразнила его и мою соседку Радмилку, мол, они – тёзки. Чистая правда. Ничего обидного. Но Милорада очень злило. Они с Радмилкой вообще недолюбливают друг друга. Конкретной причины не имеется. Голимая предвзятость. Милораду не нравятся такие, как Радмилка. Радмилке не нравятся такие, как Милорад. Все. Подчистую.

Мой желудок телеграфировал всеми доступными ему способами: завязывай лясы точить, я пуст, как карман проигравшего! Пора исправить положение вещей.

С нижней площадки донёсся смех. Мне пришло в голову, что чрезмерно громко обсуждаю свою Проблему. Да, тайное всё более становится явным. Орать тем не менее не следует.

Я попрощалась, хотя вопросы к Добрыне имелись. Но не здесь же их задавать. Да и дома дожидается едва начатая контрольная.