Елена Суханова - Лучезарный след

Добрынина тётка кое-чему учила Храбра, но запрещала ему использовать полученные знания на ком бы то ни было. Только его попробуй удержи! Ни Сивогривов, ни Третьяков слушать никого не желали и пробовали всё подряд.

– Но это же больно, – поморщилась я. – Превращаться.

Добрыня глянул на меня с повышенным вниманием, будто осознал что-то неведомое доселе.

– Я об этом не подумал. Тебе действительно больно. У оборотней гормон специальный вырабатывается. Он снимает все неприятные ощущения. Ведь менять облик для нас естественно. Я таким родился, а не стал. Боли никогда не испытывал. У заклятых, насколько я знаю, такой гормон тоже со временем начинает вырабатываться.

– И сколько ждать?

Добрыня пожал плечами.

Нет. Мне не хотелось дожидаться того момента, когда моё тело научится вырабатывать обезболивающее. Это будет означать, что оно привыкло к козьим ногам. Сроднилось с ними. А я против привыкания. Я за то, чтобы избавиться от Лучезариного подарка.

После смерти тётки (Добрыня сказал об этом с такой печалью в голосе… тяжело терять любимых) Храбр остался один. Ему исполнилось пятнадцать лет. Уже заработал репутацию неуправляемого подростка. И за воспитание взялись родители Добрыни.

– А почему он Сивогривов, а не Третьяков? – очередной мой неумный вопрос. Собеседник же не сказал, что его родители усыновили Храбра, а по законам княжества… Ой, я не знаю, действуют ли вообще в Забытии законы княжества. То есть Забытия считается территорией Руси. Округом. Только вроде там имеются какие-то свои правила…

– Он с этой фамилией из леса вышел. А имя получил уже при посвящении.

Новые внушали Храбру, что стоит Численным узнать о его существовании, тут всё хорошее для него и закончится. Особенно засуетились они, проведав, что Храбр собрался уехать в Великоград. Сам Забытый значения сказанному не придавал, зато его девушка Весна с ума сходила от страха. Хоть и старалась не показывать своего состояния.

– Теперь главное, чтобы она и родители не узнали о разоблачении из новостей.

– Это всё, чего вы боитесь? – уточнила я. – Кто станет рассказывать о таком в новостях?

– Не скажи, – качнул головой Добрыня. – Вчера Зорица, получив известие от Новых, расписала Храбра, как хохломскую игрушку. А уже сегодня к нам приехали с известного канала с предложением снять о Сивогривове документальный фильм.

Я начала подмерзать. Бетон под попой совершенно точно не старался прослыть гостеприимным.

– Весна Новым верит, – подытожил Добрыня. – Признаться, я им тоже верил. Но чем больше о жителях Великограда узнаёшь, тем больше сомневаешься в прежних истинах.

– Хочешь сказать, что не ожидал создания коалиции?

– Я ожидал худшего.

Решив дальше не бравировать надуманным бесстрашием, я аккуратно перекинула ноги на безопасную сторону бордюра и встала.

Надо же так! Стол они принесли, а о стульях не позаботились!

– Вас могут выгнать, – проговорила я.

– Значит, быть по сему, – провозгласил Добрыня формулу резолюции, какую Великий князь ставит под государственными указами.

Я поёжилась, и Забытый предложил отправиться домой. Согласилась. Телу требовалось отогреться.

Когда Добрыня навешивал на дверь амбарный замок, то удивил меня фразой:

– Зря ты пустила её обратно.

Я вздрогнула от неожиданности.

– Кого?

Всё-таки он непомерно много знает. В гангстерских фильмах таких обычно пристреливают. Выходит, бочку я катила вполне заслуженно. Можно катить и впредь.

– Ты понимаешь.

– Опять запах?

– Да.

Он закончил возиться с замком и повернулся ко мне. Мы стояли на тесной площадке в полумраке.

– Тебе не кажется, что это не твоё дело? – получилось довольно грубо. Просто я моментально взъелась на этого дотошного Третьякова с его нюхом оборотня. Кто бы мог подумать, что у птиц так великолепно развито обоняние?

Добрыня скривил губы.

– Это плохая идея. Ты можешь пострадать, – спокойно ответил он.

– Добавь себе Дубинина в друзья, – выпалила я, – сможете на пару поучать меня, сколько влезет. Только, пожалуйста, не в моём присутствии!

Я резко повернулась и ринулась вниз по лестнице. Тут же оступилась и непременно упала бы. Только Добрыня удержал. Как-то внезапно оказался совсем близко. Я выдернула руку и крикнула:

– И не подходи ко мне больше!

После чего покинула подкрышье.

Успокоилась уже, когда добралась до своего этажа. Но снова решила, что извиняться не стану. На этот раз точно не стану.

Поговаривали, что коалиция набрала три листа подписей в защиту своих требований. Надёжа тоже документ подписала, и я перестала с ней разговаривать. Случаются со мной подобные странности. Уже говорила, что я непоследовательная? Моя позиция даже мне самой непонятна. Теперь я не разговариваю ни с Забытыми, ни с их противниками.

В пятницу вечером в гости заглянули Златка с Радмилкой. Впервые они пришли ко мне после заката (старательно не смотрели на мои ноги, я старательно закрывала их одеялом). Лучезара еле успела натянуть морок. Ведь Радмилка не привыкла стучать в дверь своей комнаты. А я иногда забываю поворачивать ключ в замке. Девчонки похвастались, что отправляются на гуляния в парк. Я громко позавидовала. Никогда раньше не пропускала гуляний на Масленицу.

Как выяснилось, и Златка отказалась ставить подпись под петицией. Но не потому, что отстаивала свою жизненную позицию. А лишь по причине близких отношений с Ратмиром. Радмилка сообщила, что скучает по общежитию, посидела на своей кровати. Затем успокоила саму себя, заявив, мол, жизнь не стоит на месте и нужно двигаться дальше. Нужно получить от неё больше. Как можно больше. Можно даже всё. И сразу. Радмилкин жизненный устав ведёт её вперёд, размахивая знаменем, пропагандируя потребление.

– Если б не Лучезара…

Она не договорила. Я и так поняла. Скосила глаза в сторону ведьминой кровати. В них сразу зарябило. Я проморгалась и снова упрямо уставилась туда же. Вероятно, с любой волшбой можно бороться. При условии, что сил хватает. Во второй раз оказалось полегче. Я угадывала силуэт Лучезары. Не знаю, действовал ли морок на желание пересесть, но Златка опустилась на стул. Хотя раньше обычно садилась именно на Лучезарину кровать, ближнюю к двери. Получается, действовал.

– Кстати, о Лучезаре, – внезапно сказанула я, а ведь собиралась отвести разговор от своей нелегитимной приживалки. – Дубинин утверждает, что она избежит ответственности, так как её семья в один прекрасный момент всё-таки втюхает виру Гуляевым и те откажутся от претензий.