Елена Суханова - Лучезарный след

Действия не давали результата, но мы не останавливались.

– И в храм Рода ездила, – завершила рассказ я.

Дубинин фыркнул:

– Все становятся верующими, когда невзгоды наваливаются.

– Ну, не повредит же, – промыслила я вслух (хотя в глубине души сомневалась), спускаясь в подземный пешеходный переход. – Да и ведьма думает, что такие вещи очень даже на пользу.

– Да какая она ведьма?! – вспыхнул Милорад. – Что она ведает? Ведьмы – мудрые, добрые женщины, умеющие держать свои силы в узде. А Верещагина – безмозглая колдунья. Собственное заклятие снять не может. Вьюжина, почему бы тебе не отправить всё на самотёк? Махнуть рукой, пусть само рассасывается. Ты страдаешь, мучаешь себя. С лица спала. Может, просто плюнуть?

– Не могу я плюнуть. Плюнуть – значит смириться. Пока я совершаю любые, даже абсолютно нелепые манипуляции, я понимаю, что борюсь. А брошу борьбу, и что тогда? Начну день за днём ныть, какая я несчастная. Ты же терпеть не можешь моё нытьё.

Мы поднялись из активно торгующего перехода, прошли мимо коммерческих палаток и ларцов и вошли в двери подземки, постоянно норовящие не подчиниться. У меня зазвонил мобильник. Упрямый Радмилкин голос пробивался сквозь шумы, какие окружали и её и меня. Вчера они в парке вволю объедались блинами с икрой (пусть Барышникова не стонет после этого, что с трудом влезает в привычную одежду…

…как я частенько жаловалась, когда работала у Владимира), а потом встретились с Забытыми. Те подошли уже ближе к полуночи. И вечер-ночь получился замечательный, только Сивогривов ненадолго отвлёкся, чтобы совершить подвиг. А позднее, когда все уговаривали его пойти домой, дабы переодеться в сухое, Храбр демонстрировал полное бесстрашие перед воспалением лёгких.

– Короче, сегодня мы всей сворой идём играть в кегли. Ты же не против, если я буду играть, усиленно соприкасаясь рукавами с Добрыней? Причём не только в кегли?

Моё alter ego встрепенулось и начало судорожно подбирать слова, достойные Радмилки. Но ego посмотрело на него со значением. Милорад торопил. У него свербило. Я решила, что поездка к ДП важней.

– Делай что хочешь. Всё, пока. Я спускаюсь вниз, сейчас связь пропадёт.

Связь бы не пропала. Многие в поездах треплются по мобильникам. Только шумно же.

Дом Посланий находится почти в центре Великограда. В этом месте несколько веток подземки пересекаются. Три станции рядом: «Калашный ряд», «Великокняжеская библиотека» и «Почтовая». Многоэтажье ящиков мы нашли быстро. Лучезара подробно объяснила, в какую подворотню свернуть. Мне казалось, что Почтамт построен в более открытом месте. Что виден издалека и выглядит внушительно. На самом деле здание терялось в окружении более высоких и красивых. Не знай я наверняка, что это за место, и не подумала бы приглядеться. Тем более войти во двор.

Подходя к круглой постройке, мы заметили светомобиль со знаками Чародейной стражи на боках. Он стоял возле арочного прохода в нутро Дома Посланий.

– Слушай меня внимательно, – в Милораде проснулся конспиратор, он принялся изображать, что травит байки. – Вертим башками в разные стороны, всему удивляемся. Если они подойдут к нам – выбрасывай ключ. Хорошо бы на клумбу, при условии, что внутри она есть. На камни, понятно, не стоит. А я языком молоть буду.

– Ничего, что на ключе мои отпечатки? – я вступила в союз конспираторов, сделала вид, мол, байки меня веселят. – Вдруг его Численные изучать станут? А Чародейные эксперты, насколько я знаю, нематериальную память считывают. Или как это называется?

– Нематериальная память! Ну ты сказанёшь иногда, Вьюжина. Да и с чего бы им к нам подойти? Верно? – Дубининская улыбка выглядела натянутой, думаю, даже издалека.

Мы свернули в арку и вскоре попали в идеально круглый двор, выложенный брусчаткой. Ни малейшего намёка на клумбу.

Я посмотрела вверх, покрутилась, издала удивлённый возглас. Подозревала, что ящиков очень много, и на картинках видела в Кружеве, но действительных масштабов представить не могла. В жизни круглый двор выглядел немного иначе.

Возле стены, не имеющей конца, стояло несколько основательных конструкций. Лестниц разной высоты. Одни около двух аршин в высоту, простенькие. Их легко поднять и перетащить куда нужно. Другие аршин пять, на четырёх ногах, на колёсах. Тяжёлые. Мне подумалось, что ящики на высоте третьего этажа принадлежат исключительно молодым людям. Представить старушку, карабкающуюся на такое устройство, оказалось сложно. Одна встроенная каменная лестница вела сразу на балкон на уровне четвёртого этажа, откуда имелась возможность подняться и выше. Но нам это не понадобилось. Милорад по специальным указателям обнаружил Лучезарин ящик под номером 10212 где-то между вторым и третьим этажами и поинтересовался, кто из нас полезет.

– Да уж уступи сестрице, – сказала я, после чего подошла к лестнице, каковая, по моему мнению, как раз дотягивала до десятитысячных ящиков. Сдвинуть агрегат не получилось. Дубинин вздохнул:

– Серость ты необразованная, Вьюжина.

Встал рядом и надавил на не замеченный мною рычажок. Колёса освободились от захвата, и конструкция легко покатилась вперёд. Остановив её где нужно, Милорад вернул рычажок на место.

– Чтоб она не ёрзала, когда кто-то наверх поднимается, – объяснил он необходимость фиксации колёс.

Да, я уж догадалась. Не настолько серая.

– Ну, вперёд, – настроила я себя и начала восхождение. Дубинин отступил подальше, чтобы видеть происходящее за аркой. Почему в колодце только один вход-выход? Даже удрать не сможем.

Ящик 10212 вскоре оказался прямо передо мной. Просто я удачно выбрала лестницу, а Милорад ровнёхонько её поставил. Окрылённая таким везением (могли же ещё возиться с лестницами, примерять их), я вставила ключ в скважину, надеясь, что и в дальнейшем удача не отвернётся от нас. После поворота ключа внутри что-то щёлкнуло, и ящик выдвинулся из стены приблизительно на полвершка. Волнуясь, я вытащила нашу с Дубининым надежду на всю допустимую длину. Где-то на полторы пяди. Целиком ящик из стены не доставался. И громко охнула. Лучезара знала, о чём говорила. Внутри лежали две пачки двадцатигривенных бумажек, толще стандартных. Перетянутые резинками. В один миг у меня в голове пронеслось: теперь мы расплатимся с обоими… мирами – Гуляевым и Дельцом. Верещагина сможет уехать. А я отправлюсь в дорогую лечебницу и испытаю возможности корыстных, могущественных целителей. В том случае, если они помогут, явлюсь в отделение стражи и скажу, что отказываюсь от всех претензий к Лучезаре Верещагиной, так как у меня всё прошло, а злобы не держу. Имею право.