Юрий Дихтяр - Ночной фотограф

В последнем сне я стоял на платформе станции метро с Ленкой и её друзьями из института. Вокруг было много народа, все нарядные и праздничные: мужчины в белых сорочках, женщины в цветастых платьях, дети с шариками в руках, словно ехали на первомайскую демонстрацию. Когда подошёл поезд, все ринулись в вагоны, а мне места не осталось. Двери закрылись и я остался один на пустой станции. Ленка кричала мне что-то с перекошенным от ужаса лицом, в толчее мелькнуло лицо мамы, которая ехидно и злобно улыбалась мне. Поезд исчез в тоннеле, и вдруг из висящих под потолком колоколов-репродукторов полилась песня «карусель, карусель, кто успел, тот и сел, прокатись на нашей карусели». Многократно отражаясь от стен, она звучала весело и масштабно. Только мне было совсем не весело, я знал, что сейчас здесь появятся немцы и убьют меня. Я уже слышал, как стучат кованые сапоги в переходе, лающую немецкую речь.

Я спрыгнул на рельсы и побежал в темноту тоннеля вслед за поездом. Но бежать мне пришлось недолго. Меня ослепил свет фар мчащегося мне навстречу поезда. Я успел рассмотреть в кабине машиниста Звягинцева в эсэсовской форме. Он давал гудок, натягивая верёвочку, свисающую с потолка.

В ужасе открыв глаза, я избежал столкновения с поездом, но гудок не исчез. Он трансформировался в сигнал дверного звонка. Звонили настойчиво. Затем начали стучать. Лучше бы меня сбил Звягинцев на паровозе. Я всё понял – открывайте, за вами пришли. Дотягиваюсь до пачки сигарет, подкуриваю и лежу спокойно, пуская дым в потолок. Возможно, это моя последняя сигарета. Не буду открывать, пусть выбивают дверь, лишние несколько минут жизни мне не помешают. Мне даже не страшно, мне всё равно. Я вспоминаю типов из чёрного фургона. Бесполезно что-то предпринимать. Они профессионалы, надеюсь, что всё закончится быстро и безболезненно. Фашисты.

В голове крутится дурацкая песенка про карусель. Действительно, последние дни похожи на аттракцион в парке культуры и отдыха. Меня закружило, я сижу на уродливой пластмассовой облезлой лошадке, с трудом удерживаясь, чтобы не упасть. А карусель всё набирает обороты, крутится всё быстрее и быстрее, и усидеть всё сложнее, и спрыгнуть невозможно, потому что всё вокруг уже сливается в сплошную линию, а ветер надувает щёки, как у парашютистов в свободном полёте. И финал всего один, вопрос только в том, сколько сможешь продержаться.

Вот сейчас, наверное, я слетаю с карусели и разбиваюсь насмерть. В дверь уже стучат ногой. Я лежу и не думаю вставать, измученный ночными кошмарами, да и чувствую я себя не очень хорошо. У меня ещё есть время, чтобы вспомнить всё хорошее, что было в моей жизни. Только в голову лезет весь биографический негатив, ну и бог с ним, это тоже часть жизни. Стук прекратился, но отозвался мобильник. Беру трубу и вижу, что звонит Звягинцев.

– Да, – говорю я, – милиция? Вы вовремя, пришлите кого-нибудь, тут хулиганы выбивают двери.

– Ты дома? – удивлённый голос майора, – открывай, это я выбиваю.

– Пароль?

– С Новым годом…

– Ключ под унитазом, – говорю я ответ и, с трудом поднявшись с дивана, иду открывать.

Этот шуточный пароль – ответ у нас ещё с детства, мы с майором выросли в одном дворе.

Звягинцев с порога уставился на мою исполосованную грудь, а когда я пошёл обратно в комнату, ещё и на спину.

– Кто это тебя так? Розгами били, что ли?

– Да так, пара незнакомых дам. В порыве страсти.

– Живут же люди,-зависть в голосе, – хотя представляю, что сказала бы жена мне на такой боди-арт.

– Разводись, – я падаю снова на диван и залезаю под одеяло, меня знобит, кружится голова, подташнивает. Пробую рукой лоб и понимаю, что у меня жар. Этого только не хватало.

– А я сегодня выходной, – говорит Звягинцев. Он одет в джинсы и свитер в ромбах. Я забыл уже, когда видел его без погон.

Из пакета выгружается на стол бутылка коньяка и шоколадка.

– Я знаю, что ты не употребляешь, это я себе. Загоняли меня, отдохну, напьюсь и повешусь на кухне. Вот где у меня все, – он упирает себе в горло два пальца, – а что с тобой? Ты неважно выглядишь.

– Не знаю, всю ночь колбасило, фашисты снились, и ты хотел меня поездом переехать. Наверное, температура. А ты чего в такую рань? Напугал меня, я уже думал, за мной эти парни из катафалка пришли, свидетелей убирать.

– С ума сошёл? Да кому ты нужен? Это меня вчера поимели по полной, а с тебя спрос не велик.

– Кто они такие? Страшные люди, я испугался не на шутку.

– Да я, собственно, и пришёл к тебе об этом поговорить, – майор скручивает крышку с бутылки и пьёт прямо из горлышка, – не знаю даже, с чего начать… Будешь шоколадку?

– Не буду, давай с самого начала. Но я совсем не уверен, что хочу всё знать.

– Хочешь. Начало было десять месяцев назад. Убили парня, загнали ему в сердце китайскую палочку. Отвезли его в морг, в судмедэкспертизу, как полагается, на вскрытие.

На следующее утро прошу результаты вскрытия, а мне говорят, что тело передано какой-то засекреченной конторе, вместе с результатами вскрытия, вместе с уголовным делом. Патологоанатом, делавший вскрытие, молчал как рыба, сколько я его ни расспрашивал. Сказал, что дал подписку о неразглашении информации. Ну, думаю, мне легче, одним висяком меньше будет. Но не всё так просто оказалось. Вызывает меня в кабинет босс, а там сам генерал из столицы и два гражданина в штатском. И говорит мне генерал – так и так, товарищ майор, вот этим ребятам оказывать любую необходимую им помощь. И ни слова, кто они такие, что им нужно и какая помощь нужна. И потом началось – каждый месяц мы находим по трупу с этими палочками между рёбер. Откуда узнают о них эти типы, не знаю, скорее всего – прослушивают наши частоты, но вчера я понял, что и телефоны. Приезжают моментально. Трупы грузят в свой автобус и с концами. Ни дел, ни тел. Тела, правда, выдают потом родственникам, в закрытых гробах. Но сдаётся мне, что там совсем не трупы, а мешки с песком.

– Так, стоп, – говорю я, – зачем ты мне всё это рассказываешь? – я встаю с дивана и иду в ванную, – мне хреново, у меня температура и нечищеные зубы, а ты грузишь меня своими проблемами.

– Уже десять трупов, – не унимается он, идя за мной следом с бутылкой в руке, – десять!!!

Молодые парни и девушки. Все убиты этими грёбанными палочками. И ничего, никого это не волнует. Никто никого не ищет. Убийца преспокойненько готовится к новому убийству. И оно будет. Через месяц найдут ещё труп, а потом ещё через месяц.

Он кричит мне через прикрытую дверь.

– Можно мне в туалет сходить спокойно? – ору в ответ, я ничего не хочу знать. Три последних дня выпотрошили меня как рождественскую индейку.

– Я разговаривал с коллегами из других районов. Их тоже инструктировал генерал. Но у них же тишина и покой. А у меня как полнолуние, так и труп. Начальник говорит – успокойся, это уже не в нашей юрисдикции. Не наша головная боль. Не боль? У меня дочка растёт, скоро тоже будет по вечерам гулять, а если найдут и ее мертвой… По моему району разгуливает серийный маньяк, и это не моё дело? – я слышу, как он делает очередной глоток и закашливается, поперхнувшись.