Алексей ШБ - Разбойник, ставший легендой

– И что же вы скажете, добрые жители Граника. Как следует поступить с тем, кто безжалостно грабил и убивал стариков, женщин и детей?

Ну а это уже полная чушь. Будучи разбойником, я и правда грабил, убивал и занимался прочими плохими делами, число которых не счесть. Но даже у людей, занимающихся разбоем, есть своя гордость, а потому я предпочитал сражаться лишь с равными себе соперниками, хоть и не гнушался пользоваться нечестными методами, когда начинал проигрывать. Простых людей, тем-более стариков, женщин или детей я никогда старался не трогать. А вот герцог явно не сдерживался в выражениях, видимо для того чтобы меня запомнили наихудшим из всех преступников Граника. Стоит ли говорит, что на заданный подобным образом вопрос, может найтись только один ответ.

– Смерть! – Убить! – в унисон слились голоса множества жителей.

– Повесить его!

На лице герцога проскочила садистская ухмылка, но он быстро скрыл ее в золотом воротнике доспеха. Восстановив прежнее выражение лица, он объявил:

– Я услышал ваши желания! И пользуясь своим правом, как нынешний герцог фон Юнион, я вынужден отдать приказ о повешении, – герцог перевел взгляд на платформу. В это время толпа радостно ревела еще пуще прежнего.

Затем он кивнул палачу и тот, что есть сил, дернул за рычаг. Часть жителей, что были эмоционально послабше, зажмурились. Створки заскрипели, а затем начали потихоньку расходиться, и спустя пару секунд…

…Вжиииик! Кхрррр…

… остановились на полпути. Мое тело уже ненамного опустилось вниз, но веревка была все еще в расслабленном состоянии. Герцог заметив, что казнь не совершилась, подал палачу еще один сигнал, требующий тянуть рычаг.

Мускулистые руки палача напряглись и еще сильнее надавили на рычаг, но деревянные створки были сделаны на славу и никак не хотели опускаться, несмотря на прилагаемые усилия. Они лишь сильно скрипели и оставались в прежнем положении, следовательно, рычаг был опущен лишь наполовину.

– Хм… Наверное что-то застряло в створках – проверьте, – герцог взмахнул красным плащом и отдал приказ паре караульных.

Те, под бурный аккомпанемент недовольной толпы оттащили меня в сторону, не стягивая веревки, а сами принялись копошиться в деревянных створках. Для того чтобы обнаружить неисправность, у них ушло чуть-более пятнадцати минут, однако я все-таки услышал деревянный треск и последующий за ним облегченный вздох от одного караульного. Затем палач, для проверки, пару раз попробовал дернуть за рычаг – створки удивительно легко летали вниз-вверх.

– Давайте продолжать, – прозвучали слова герцога, и я снова оказался стоять на створках.

Третий по счету сигнал герцога, напряжение… Палач сильно давит на рычаг, и пол уходит у меня из под ног… Я невольно закрыл глаза. Сейчас-то все закончится.

Натяжение веревки…Темнота… острая боль в шее, которая ослабевает и переходит сначала на спину, а затем в ноги…. А потом вообще растекается по всему телу. Подо мной находилось что-то, на ощупь напоминающее сырую землю. Запах застоялого города тоже никуда не подевался. Однако вокруг было на удивление тихо. Это и есть – смерть? Хотя постойте…

…Мне кажется, или я слышу привычный шум улиц?

Я попробовал открыть глаза, однако то, что я увидел, не оправдало моих скорых ожиданий, и оказалось совсем не восхваляемыми всеми небесами, и даже не адом, а намного, намного хуже – это была та же самая центральная площадь со всеми собравшимися на ней людьми. А я, вместо того чтобы болтаться на веревке, оказался на земле, прямо под деревянной платформой эшафота. Звеня цепями, я приподнял свои руки, и смог нащупать моток веревки, обмотанный вокруг своей шеи. Веревка стала гораздо короче, а ее конец теперь валялся на земле, подле моих ног.

Вокруг встала напряженная тишина, никто из присутствующих, включая вечно бурлящую толпу, не был в состоянии сказать ни слова. Я как бы на тот момент не решался даже дышать. Причина была проста: крепкая веревка, которую делали специально для повешений, каким-то чудом не выдержала моего веса и порвалась. Я ведь был не тяжелым, и весил как любой нормальный взрослый мужчина.

Минутное молчание было прервано возгласом герцога, который самым первым оправился от шока, он тут же попытался найти объяснение ситуации:

– Насколько я могу судить, это – знак. Знак того, что Боги хотят, чтобы преступник с честью покинул этот мир. Я прав, святой отец?

Священник, поспешил выйти из ступора и тут же заговорил слегка неуверенным голосом, соглашаясь с герцогом:

– Вы как всегда правы, Ваше святейшество.

– Хорошо, – герцог кивнул и лучезарно улыбнулся, – Видимо Боги решили указать нам, на наше неразумное поведение. Все-таки Дракон был отличным воином, невзирая на то, что пользовался своей силой не по назначению.

Люди начинали потихоньку принимать все его слова на веру. А улица постепенно обрастала голосами, вновь оживившихся горожан. Герцог решил, что смог их убедить, а потому снова решил блеснуть своим красноречием:

– А, как всем нам известно – настоящему воину надлежит пасть от клинка и повешение не принесет ему чести, – торжественно произнес он, и продолжил уже тихим голосом, – поэтому я прошу вас всех немного подождать, пока сюда не доставят плаху.

Люди в толпе отвели свой взгляд от виселицы и принялись, как ни в чем не бывало, оживленно болтать между собой. А один из солдат, получив наставления, бегом направился до самого замка, чтобы принести все оборудование для будущего обезглавливания. Я же остался стоять на лестнице у виселицы, все еще связанный цепями по рукам и ногам. И временами ловил на себе как подозрительный взгляд герцога и сомневающийся взор священника, так и любопытство простых жителей.

Солнце уже зашло за горизонт, и небо окрасилось в темно-синий цвет. Где-то вдалеке показался блеск звезд. С наступлением вечера по площади стали зажигаться факелы, чтобы обеспечить лучший вид на будущее обезглавливание. Герцога явно не волновало, что по обычаям такие казни как обезглавливание проводят либо на рассвете, либо на закате, когда Боги через небесное око ближе всего находятся к миру людей. Скорее всего, он просто хотел поскорее со всем этим покончить, и поэтому закрывался волей Богов в своей речи, чтобы обмануть наивных жителей.

Совсем скоро появилась небольшая группа людей, несущих с собой плаху, топор для палача, широкий белый платок и деревянную бадью. Жители в спешке расступились и освободили свободное место на площади, где уже начали приготовления ко второй казни.

Плаху установили в центре площади, не так далеко от эшафота, рядом положили бадью, а палачу вручили топор, который, на мой взгляд, был далек от идеального: древко было кривоватое и слегка гнилое, а по шаткому, проржавевшему лезвию можно было с уверенностью сказать, что его давно не точили, да и вряд ли оно вообще когда-либо обслуживалось. Я уверен, что такой плохой топор они выбрали не случайно – хотели заставить меня помучаться, за то, что я им доставил столько неудобств с этой казнью. Широкая улыбка, озарившая лицо герцога при виде топора, только подтверждала мои догадки.