Эндрю Блам - Сеть. Как устроен и как работает Интернет

В тех местах, которые связаны с Интернетом более тонкой нитью, этот порог преодолевается легче, а объем локального трафика имеет определяющее значение. Например, до недавнего времени центральноафриканская страна Руанда, не имеющая выхода к морю, полностью зависела от спутникового Интернета – дорогого и медленного. Письмо, адресованное из провинциального города в столицу страны город Кигали, могло в результате совершить два космических путешествия туда и обратно, пройдя расстояние в 50 000 миль. В 2004 году, чтобы решить эту проблему, был образован RwandaIX , ускоривший доступ к локальным частям Интернета и разгрузивший дорогостоящую международную спутниковую полосу для трафика, который действительно является международным. Это та же самая мысль, которая вдохновляла предпринимателей, создававших крупнейшие точки обмена по всему миру.

В середине 1990-х годов сети во всех регионах мира еще не сталкивались с «чикагской проблемой», но зато страдали от «проблемы Тайсонс-Корнер»: весь международный трафик направлялся через MAE-East . Десятки Internet Exchange , которые теперь разбросаны по всему миру, служат именно для устранения этой проблемы. Они бывают разными – от гигантов типа JPNAP в Токио, который оперирует поразительным объемом трафика, но в основном действует внутри Японии, до весьма небольшой Yellowstone Regional Internet Exchange (YRIX), которая связывает семь сетей в штатах Монтана и Вайоминг (спасая их от «денверской проблемы»). В Милане есть MIX , в Сиэтле – SIX , в Торонто – TORIX , в Мэдисоне (штат Висконсин) – MADIX , а «чикагскую проблему» Миннесоты сегодня решает MICE – Midwest Internet Cooperative Exchange . Подавляющее большинство точек обмена трафиком работают не на виду, часто управляются различными провайдерами сообща как совместные сайд-проекты ради «блага Интернета», и, несмотря на все их усилия по расширению, они известны лишь горстке сетевых инженеров, которые составляют маршруты между ними.

Но ведущие Internet Exchange – явление совсем иного рода. Их операторы – это не движимые заботой об интересах общества группы сетевых инженеров, а главные мировые игроки Интернета. Это большие профессиональные предприятия с собственными отделами маркетинга и командами инженеров. Производители роутеров стараются завоевать их расположение, примерно как изготовители кроссовок обхаживают знаменитых спортсменов. И они жестко конкурируют друг с другом, борясь за звание «крупнейшего в мире» (нередко за счет все новых методик измерения). Два наиболее часто используемых критерия – объем трафика, проходящего через точку обмена (как пиковое значение, так и среднее), и количество соединяющихся через нее сетей. В США точки обмена, как правило, меньше, в основном потому, что Equinix столь успешно позволяет сетям подключаться непосредственно друг к другу.

Большие точки обмена, напротив, используют централизованные аппаратные средства, так называемую коммутирующую матрицу ( switching fabric ). Три крупнейшие точки обмена – все европейские: Deutscher Commercial Internet Exchange (DE-CIX) во Франкфурте, Amsterdam Internet Exchange (AMS-IX) и London Internet Exchange (LINX) . Каждая демонстрирует на своем сайте график объема трафика в реальном времени, а также приводит информацию о сетях-участниках. Эти три кита на порядок крупнее, чем игроки следующего уровня, за исключением Moscow Internet Exchange , которая постепенно тоже отрывается от пелотона. Если ежедневно следишь за их статистикой трафика, возникает ощущение, будто смотришь скачки: одна лошадь на несколько недель вырывается вперед, а затем ее под радостные крики невидимой толпы догоняет другая. Я пристально наблюдал за ними в течение нескольких месяцев, высматривая изменения и тенденции. И я расспрашивал сетевых инженеров и экспертов о том, которая из точек обмена качественно важнее. «Ну, Франкфуртский иксчейндж просто огромен, – восторженно писал мне о DE-CIX Алан Модлин – аналитик TeleGeography . – Там соединяются настолько широкие полосы, что это просто невероятно». Но Амстердам отстает лишь немного, причем он дольше остается в числе самых крупных. А Лондон, хотя и оперирует меньшими цифрами, известен своими «частными» каналами, по которым значительная часть трафика передается на прямые соединения, так же, как в Эшберне.

Но независимо от того, который IX самой большой, сама идея этих гигантских точек обмена ошеломила меня. Когда я впервые отправился на поиски Интернета, я ожидал найти массу не очень тесно связанных маленьких фрагментов и думал, что Интернет – это распределенное явление, аморфное и почти невидимое. Я уж точно не ожидал увидеть ничего настолько внушительного и осязаемого, как большие гудящие «ящики», в которых располагаются центры Интернета. Это было слишком похоже на научную фантастику. Или на сатирический мультфильм. Однако именно такие ящики и представляли собой крупные точки обмена трафиком, пусть они при этом были мало кому известны, незаметны и располагались как-то странно, игнорируя одни столицы и колонизируя другие. Их география весьма своеобразна: почему Франкфурт, а не Париж? Почему Токио, а не Пекин? Разве немцы проводят больше времени в Интернете, чем французы? Или дело в каких-то других, неизменных географических характеристиках? Модлин говорит, что Испания не является хабом и никогда им не станет. «Потому что это полуостров», – объясняет он. География – это судьба, даже в Интернете. Или, точнее, особенно в Интернете.

Но помимо того, что я рассматривал центры Интернета как аналитик, измеряя их размеры и коммерческое значение, меня интриговала и их физическая реальность. Если география действительно настолько важна, как мне казалось, то это предполагает, что эти места должны иметь меньший, более определенный масштаб – быть размером с одно здание или даже один отсек. Если бы так оказалось на самом деле, это бы означало, что мне удалось полностью вытянуть Интернет в физический мир. А как только он оказался по эту сторону, мне еще больше захотелось потрогать его, ощутить его телесное присутствие. На что похожи эти большие точки обмена трафиком? На черные стальные ящики с одинокой мигающей лампочкой? На гигантскую насекомоподобную конструкцию, залитую светом прожекторов и обнесенную колючей проволокой? То, что Модлин рассказывал о франкфуртском DE-CIX , позволяло предположить, что его «ядро» окажется чертовски эффектным зрелищем, сетевым эквивалентом Большого Каньона, Ниагарского водопада или еще чего-то столь же грандиозного и, несомненно, стоящего того, чтобы пересечь ради него океан. Ведь это самый оживленный «ящик» Интернета. Определенно, это делает его достойным пристального внимания и даже уважения. Что же он сможет мне рассказать?