Эндрю Блам - Сеть. Как устроен и как работает Интернет

Вероятно, Брюнелю было бы о чем побеседовать с Саймоном Купером, особенно в свете самой знаменитой задачи «Грейт Истерн»: прокладки первого трансатлантического телеграфного кабеля, который при своей длине в 2700 миль в свернутом состоянии все же уместился на гигантском пароходе. Особенно Куперу должны были понравиться расценки на первые трансатлантические телеграфные сообщения: десять долларов за слово при минимальной длине сообщения в десять слов.

Очевидный факт заключался в том, что я двигался в сторону Порткурно. Однако я понимал, что одновременно продвигаюсь и по символическому триумфальному пути победы технологий над пространством, и на этом пути у меня не могло быть лучшего ангела-хранителя, чем Кингдом Брюнель.

Всего через несколько часов за окном появилось бурное море. В этих местах, где Ла-Манш смыкался с Атлантическим океаном, Англия действительно начинала напоминать остров, каковым она действительно и являлась. С каждой милей пейзаж за окном становился все более морским. Я направлялся к самому концу этих мостков суши, протянутых в море, к последнему оплоту твердой земли, полуострову Пенвит – крайнему западу Англии, где скалистые мысы выдаются в море, словно тонкие пинцеты, норовящие ухватить каждый корабль, входящий в бухту. Моему американскому глазу этот пейзаж с его искривленными морским ветром деревьями, дорогами, теряющимися далеко в полях, и сложенными из камня домами фермеров, словно утопающими в почве, показался каким-то первобытным.

Пензанс был конечной станцией. Все пляжные пансионы в это время года были закрыты, однако прибрежный променад был заполнен людьми, прогуливающимися вдоль берега просторной бухты. На железнодорожной станции я взял напрокат машину, и, поскольку стояла осень, время перевалило за полдень и у меня не было запланировано никаких встреч, я решил не утруждать себя изучением карты и ориентировался исключительно по солнцу, интуитивно нащупывая дорогу в Порткурно. Я решил, что мне будет сложно заблудиться, тем более что путь был только один. Я достиг края земли.

Порткурно скрывался в глубине долины – несколько дюжин аккуратных домиков по сторонам узкой дороги, которая заканчивалась живописным пляжем в форме короткого полумесяца, раскинувшегося под высоким утесом. Растительность вокруг была почти тропическая – карликовые деревца и цветы, а вода бирюзового цвета. Компания The Falmouth, Gibraltar and Malta Telegraph в 1870 году именно здесь спустила в воду свой первый кабель, идущий в Индию. Этот пляж предпочли оживленному порту Фалмут, расположенному в сорока милях к востоку, из опасений, что там кабель будет поврежден якорями судов (Купер одобрил бы этот выбор).

За несколько лет через Порткурно было передано по телеграфу 200 000 слов, и планировалась прокладка новых кабелей. К началу XX века Порткурно стал узлом глобальной телеграфной сети, соединившей Индию, Северную и Южную Америки, Южную Африку и Австралию. К 1918 году через Лэндс-Энд ежегодно проходило 180 миллионов слов. К началу Второй мировой войны Порткурно, или, согласно телеграфному коду, «ПК» – что напоминало о его старом названии Порт-Керноу, – был крупнейшей кабельной станцией в мире. Компания, в то время называвшаяся Cable & Wireless , управляла проходившими здесь четырнадцатью кабелями, суммарная длина которых составляла 150 000 миль. Чтобы защитить их от нацистских диверсантов, на пляже установили огнеметы; кроме того, саперы пробили в гранитном склоне утеса полость, и станцию упрятали под землю. После войны Cable & Wireless переделала эти подземные помещения в учебный центр. Сотрудники со всего мира стекались сюда, чтобы научиться обращаться с оборудованием и войти в курс дела, прежде чем отправиться на зарубежные станции Cable & Wireless . Школа действовала до 1993 года, воспитав настоящее братство выпускников, которые до сих пор с теплотой вспоминают дни, проведенные в Корнуолле. Порткурно стал их духовным домом, а сегодня в бункере расположен Музей телеграфа Порткурно, в котором выставлена большая часть оригинального оборудования и нон-стоп крутят исторические фильмы.

Вечером того дня я оказался одним из двух посетителей, ужинавших в пабе Cable Station Inn , который расположился в бывшем центре отдыха учебного комплекса. Владельцы бара купили помещение напрямую у Cable & Wireless . Цель моего путешествия не показалась им странной. Один из их соседей (и завсегдатаев) когда-то управлял одной из местных наземных станций и был из того типа людей, что знают ответы на все вопросы.

– У вас уши завянут от его бесконечной болтовни, но он об этих вещах знает больше, чем кто-либо, – сказал мне хозяин паба. – У него просто какой-то Google в его голове!

– Возможно, он даже устроит вам экскурсию! – предположила хозяйка.

– Нет, это не так-то просто, – отозвался хозяин.

На следующее утро я направился в Музей телеграфа. У пожилой леди, прилежно изучавшей допотопные журналы записей актов гражданского состояния Порткурно, вдруг вырвался возглас изумления: оказывается, ее дядя родился прежде, чем ее двоюродные бабушка и дедушка успели пожениться! Я сидел за длинным деревянным столом в старом здании учебного центра, пока архивариус Алан Рентон вытаскивал коробки с документами времен первых телеграфных кабелей, ушедших в море с местного пляжа, и топографические карты бухты.

Отчет «Кабель Порткурно – Гибралтар № 4» (этот кабель был проложен в 1919 году) свидетельствовал о высочайшем инженерном мастерстве. Судно «Стефен» вышло из Гринвича в конце ноября, имея на борту 1416 морских миль [37]кабеля, изготовленного компанией братьев Сименс. Через несколько дней при небольшом северо-восточном ветре судно причалило в бухте Порткурно и переправило на берег конец кабеля, который поддерживали на плаву девяносто деревянных бочонков. К 5:20 вечера «Стефен» поднял якорь и двинулся в сторону Гибралтара, вытравливая кабель через корму, – «все прошло удовлетворительно». Через две недели корабль был уже в Гибралтарском проливе, ожидая «хороший, ясный и солнечный» день, чтобы вывести на берег второй конец кабеля. «Финальные испытания завершены, директор-распорядитель проинформирован», – так заканчивался отчет.

В те годы подводная прокладка кабелей уже стала рутиной (несмотря на то, что отчет полон жалоб инженеров на «очевидные риски прокладки кабеля на глубоководье в зимнее время» и на то, что «Стефен» слишком сложен в управлении). Так или иначе, отчет напоминал о том, что к тому времени бухта Порткурно уже на протяжении жизни двух поколений была столицей гудящей империи коммуникаций и останется таковой еще надолго – хотя сама империя станет гораздо более тихой.

Позже в тот же вечер я прошел по пляжу до места, где стоял домик старого телеграфного отделения, находившийся на попечении музея и открывавшийся для посетителей, если на пляже было достаточно народа. Солнце уже садилось за утес, и на пляже было всего несколько пар, любовавшихся волнами. В верхней части пляжа стоял выцветший знак с надписью «телефонный кабель», предупреждавший проходившие суда о необходимости соблюдать осторожность. Я взобрался по крутой лестнице, прижавшейся к скале, на дорогу, которая вела вдоль обрыва. Далеко внизу шло рыболовное судно – точка размером с мой ноготь. Еще дальше в море огромный танкер на всех парах шел в сторону Ла-Манша. Океан казался гладким синим стальным ковром, протянувшимся до горизонта, воплощением бесконечности. Я попытался представить себе кабели на дне океана, их последние отрезки перед выходом на землю.