Дед Маздай - Гривар

На первом этаже — в таверне — тоже не было ни единого трезвого, и, приготовившись к худшему, я выглянул на улицу. К облегчению, здесь всё было в порядке, только народ обходил гостиницу стороной, в виду невыносимой вони, стоящей под её окнами. Точнее, под одним конкретным окном — тем, из которого мы выплёскивали оставшуюся в аппарате жижу. Ну, хоть не все мозги пропили и не вылили всё это прямо в комнате.

С чего вообще мы решили выпить? Победу праздновали? Так, рановато пока, а если будем и дальше так отмечать, то и до турнира не доживём. И чего все так на меня уставились? Голым я был уже в день нашего прилёта, да и не только я — вон, половина порталопроходцев голышом шастает. Лишних деталей вроде не выросло, а понятно… Лишних не выросло, но одна торчит у всех на виду. И пошло оно всё к чертям, пойду досыпать.

***

Проснувшись во второй раз за один день, когда уже было темно, я выволок спящего — сказал бы, что «всё ещё», но, судя по опустевшей бутылке, это не так — хозяина за дверь, выпинал туда же все бутылки кроме той, в которой был бензин — как только его не выпили? — и, вернув дверь на место, достал из сумки Тайрос шуруповёрт и прикрутил её к косяку — выйти захотим, тогда открутим, а гостей мы не ждём — и отправился вновь спать.

В этот раз — уже утром — я проснулся достаточно бодрым, как и девчонки, а вот Тайрос ждал сюрприз.

— Что вчера было? — держась за голову, спросила она.

— Вчера мы спали, — лаконично ответил я, — а вот позавчера…

— Позавчера были джунгли…

— Это было поза-позавчера. Позавчера же был сеанс самогоноварения, переходящий в пьянку, а затем в оргию, — хорошо, что я ещё додумался убрать корешок в герметичный пакет, а то бы тут продолжение было бы.

— Оргию? — недоверчиво спросила она, всё ещё не веря, что я говорю серьёзно.

— Чьи когти? — развернулся я в ответ спиной. Почему её привязали так, что лапы свободны остались? Почему её вообще привязали? — Чьи зубы? — следующим аргументом стал пакет с надкушенным корешком. — Да можешь уже не стеснятся, — хихикнул я, глядя на прикрывшуюся крыльями татанку, — своего-то мужа.

— Мужа?! — а у татанов оказывается, широко челюсти раскрываются. Вона как отвисла.

Тут уж Кира не выдержала и прыснула со смеху, дав понять Тайрос, что последнее всё же было шуткой. Да даже если бы и не было? У арги всё просто: если самка решила уйти, то остановить её никто не может. Но всё-таки татанка — это даже для меня перебор. Один только Шах, я думаю, способен такое выкинуть.

— Шутка! Или нет, — ух ты, не знал, что у татан бывает нервный тик. — Да шутка, шутка! Неужели я для тебя такой уродливый? Ну да, ладно, хвост с ним. Вернёмся к нашим баранам, коих тут полный город, — я уж молчу про эту комнату. Один тут точно есть. — Турнир-то уже завтра, а у нас не готово ничего! Поэтому повелеваю! Скафандр отчистить, — он уже, по идее, сам себя должен был отчистить, — дверь открутить и принести чего-нибудь пожрать и попить. Безалкогольное! И, Тайрос?

— Да?

— Это был лучшая ночь в моей жизни! Шучу! Или нет? Так, ладно к делу. У тебя свёрла с напайками?

— А? Да! Да, с напайками, — да уж, после чудо кореньев она туго соображает. — А зачем?

— За спросом! Давай их сюда, — всё равно дрель сгорела, — зачем ты вообще с собой сгоревшую дрель таскаешь? И сварку мне давай!

Забрав у Тайрос аппарат плазменной сварки и набор свёрл с твердосплавными напайками — вскрывать двери консервационных складов Рари самое-то — я снял с пилы цепь и уселся в уголке, дабы не мешать остальным наводить порядок в номере. А вообще:

— У нас же ещё один номер оплачен! Но сперва надо глянуть, вдруг там такой же бедлам.

— Я посмотрю! — вызвалась татанка и тут же умчалась, и повторно её голос донёсся уже из соседней комнаты: — Тут всё нормально!

Похватав свой скарб — всего-то две сумки, скафандр, пила и две ёмкости с горючкой — мы шустро передислоцировались и принялись обустраиваться на новом месте. Кинули сумки под лавку, пилу и горючее на лавку, а скафандр на тумбочку, и Кира убежала вниз, выяснять протрезвели ли повара, и если нет, то нельзя ли с кухни чего-нибудь спереть.

Всё-таки местные жители оказались слабо приспособлены к питию крепкого алкоголя. Иначе кто бы позволил Кире унести два огромных копчёных окорока? Хотя, ей попробуй-ка запрети. Так что это, в принципе, ни о чём не говорит.

Что ж, продолжу заниматься своим делом. Напайки одна за другой покидают насиженные места и раскладываются на столе, где я их меж делом сортирую. Вот, к примеру, эти две, сточенные наухнарь, отправятся в сумку дожидаться чёрного дня, а остальные надо как-то распределить по цепи, ведь, несмотря на то, что звенья довольно-таки крупные, их всё равно много. По крайней мере, больше чем напаек. Шесть десятков звеньев, а напаек с одиннадцати свёрл — двадцать два. Что ж, остаётся только раскидать напайки по звеньям через два, а туда, где их не оказалось, приварить кусочки свёрл. Всё-таки по сравнению с местным железом это прямо-таки неуничтожимый металл, а большинство порталопроходцев, из тех, что попались нам в первый день, путешествовали налегке.

Дело шло тяжко, поскольку, лишившись когтей, я утратил не только оружие, которое всегда с собой, но и весьма ценные инструменты: пинцет, щипцы, кусачки, отвёртка — перечислять их возможности можно долго, ибо тут всё ограничено только фантазией. Пальцы же арги — толще и короче человеческих — плохо подходили для такой работы, пришлось мне копаться в сумках Тайрос — сам чёрт ногу сломит в женской сумочке, и то, что сумочка принадлежит дракоше, не меняет сути — и выискивать там меж гантелей и мешком картошки пассатижи.

Но всё же мучения подошли к концу, и в награду за кропотливый труд я получил цепь, способную перепилить если не всё, то очень многое, а ещё кость — всё, что осталось от окороков. Куда делась вторая кость? Плевать! Дело я сделал, а значит, могу гулять смело. А то, что это за дела? Три дня в городе, а почти ничего в нём не видел!

А на первом-то этаже! Видимо, местные с утра решили подлечиться… и долечились до того, что трезвых в таверне было всего двое: я и забрёдший с улицы зверёк, что, морща нос — амбре тут то ещё — грыз оставленную кем-то рыбину и довольно урчал.

— Барсик, не грызи ты эту камбалу! За мной, кис-кис! — позвал я зверька и пошёл прямиком на кухню, где оторвал от свисающих с потолка гирлянд пару колбас, и одну из них оставил «коту».

Сам же, жуя на ходу, отправился смотреть средневековый город.

Ну, что тут сказать? Средневековье — оно средневековье и есть. Как я заметил, жители тут моются, но в остальном они те ещё грязнули — дважды меня чуть не окатили помоями из окон верхних этажей домишек, сложенных из камня или сбитых из досок, вернее, из расщепленных надвое тонких брёвнышек. А один раз, отпрыгнув от пролетевшей мимо повозки, запряжённой каким-то крупным зверем — по размеру чуть меньше лошади, морда с коротким хоботом, как у тапира, ушные раковины отсутствуют, хвост похож на ослиный, а ноги оканчиваются парными копытами, окрас непонятный — я чуть не вступил в кучу, оставленную другим таким же зверем.