Дед Маздай - Гривар

Песок летел во все стороны, разбрасываемый широкими гусеницами, движок мерно рокотал, рейдеры и прочая живность не вылезали из своих нор, и мы спокойно ехали вперёд, сменяя друг друга, пока солнце вновь не опустилось за горизонт. Но я, не смотря на причитания Рудрела, повёл машину дальше, благо я и так хорошо вижу ночью, а тут ещё и две луны освещают нам путь, причём одна из них полная, а скоро и третья явит нам свой зеленоватый лик.

Скучноватое путешествие, а я-то настроился… А тут рули себе, гоня по песку. Мы даже на ночь не остановились, и, когда я, сменив Кугу с рассветом, вновь занял место мехвода, до цели оставалось всего ничего. И тут, барон всё-таки докаркался:

— Запомни Брам, — хохотнул я, глядя за стекло, — когда идёт снег — тепло.

Ошка согласно кивнула, Тайрос только удивлённо посмотрела на меня. Ну, да мне по барабану и по бубну тоже. Снег для меня гораздо интереснее — хоть какое-то разнообразие.

— Звёзды видно, — показала остроглазая Кира вдаль.

И вправду, из-за снега не сразу заметил, но там небо очень чистое и прозрачное, что даже днём виднеется рукав галактики. А почему там небо такое чистое и прозрачное? И почему это пятно в нашу сторону движется? Это мне не нравится!

Снег, так внезапно появившийся, так же внезапно исчез, уступив место ледяной крупе, которую порыв ветра такой силы, что даже броневик качнуло, бросил в нас, оставив царапины на лобовом стекле, которое — на минуточку — было рассчитано на попадание пули немалого калибра!

— Прогноз погоды на сегодня: спасайся, кто может, — пробормотал я, поворачивая машину перпендикулярно траектории пятна.

Вот только оно с такой скоростью идёт на сближение, и имеет такую ширину, что вряд ли мы успеем убраться. Медленная у нас машина всё же. Хотя дизель всегда есть куда ускорять:

— Кира, насос подкрути.

— Сэр, есть, сэр! — это она с радостью, как же.

Тут и скорость и шкода, как же без неё обойтись. Прошла пара секунд, и машина, которая и так мчала на немалой для гусеничной техники скорости, начала набирать обороты и ускорятся. Вот только фронт холодного — очень холодного — воздуха приближается ещё быстрее.

Земля перед нами уже превратилась в сплошной заледеневший монолит, стёкла стали покрываться морозными узорами, а звёзды светили уже прямо у меня над головой. Хотя, впереди, кажется, виднеется светлая полоска не промёрзшей земли, а значит, у нас ещё есть шанс выбраться…

Или нет: гусеница, не выдержав испытания временем и критическими температурами, со звоном лопнула, разлетевшись кусочками во все стороны, и машина встала, пройдя несколько метров юзом. Я отключил передачу, и передвинул рукоять управления оборотами вниз. Вот только двигатель остался молотить на запредельных оборотах — тахометр ушёл бы на второй круг, если бы не упёрся в ограничитель — и, кажется, набирает ещё:

— Кира…

— Я регулятор заклинила!

— Сейчас же движок разнесёт!

— Если раньше не замёрзнет!

Тоже верно. То-то она уже стаскивает всё, что может послужить защитой от холода к моторному отсеку: матрас, который мы почему-то не выкинули, пару спальников — где они только были раньше — и какую-то шкуру. А нет, это шуба такая.

— Все сюда, — потащил я к устроенной из матраса лёжке Тайрос и Брама, — Марта, тащи папашу.

Устраивались на матрасе и укрывались шубой — нелегко укрыть одной шубой восемь тел, но тут уж пришлось выкручиваться — мы уже при стенах покрывшихся наледью, только рядом с орущим басом мотором, сжигающим последний ресурс, ещё было тепло — так, инея чуть-чуть, и, прижавшись поплотнее друг к другу, начали дрожать. Холод пока ещё не ощущался, просто стоит приготовиться, разогревая воздух под шубой.

Наших теплолюбивых меньших братьев мы пустили ближе к мотору, а я, Кира и Ошка, лежали со стороны, где был только холод. Я уже чувствовал, как смерзается шкура-шуба. А там уже и моя начала подмерзать.

Воздух, проникающий внутрь укрытия, был просто-таки ледяным и ужасно колючим. Казалось, что ещё пара градусов, он загустеет, посыплется на пол сконденсировавшимися капельками, но тут стало теплее. Почти что горячо, и очень громко — дизель взорвался. Судя по всему, разворотило один из блоков цилиндров. Хорошо, что они смотрят в стороны. Пришедший горячий воздух растопил лёд на шкуре, и та внезапно потяжелела, придавив нас, а потом вновь замёрзла.

— Тайрос, не спи — замёрзнешь!

— Не могу, — ответила она, из последних сил, удерживая глаза раскрытыми.

— Эй, я думал вы теплокровные! Не спи, говорю! — пришлось отвесить ей пощёчину. — Уснёшь и больше не проснёшься! Хочешь песенку спою?

— Ну, давай.

— Мы с татанкою йиффались во стоградусный мороз, крылья инеем покрылись, хвост торчал как Дед Мороз!

— Пошляк! — теперь я получил пощёчину.

Ну, хоть в сон её больше не тянет. Да и теплее становиться, кажется.

Выждав, пока снаружи не закапает, оттаивая, наледь, мы выбрались из-под ледяной корки, в которую превратилась шуба, и оглядели творящийся вокруг бедлам. М-да, эта машина точно больше никуда не поедет: правый верхний блок отсутствует напрочь, в левом верхнем дыры от улетевших в космос поршней, с нижними блоками, подозреваю, ситуация состоит не лучше; радиатор разорвало льдом; в корпусе дыры от осколков двигателя, пробивших ставшим хрупким на морозе металл; да и гусениц запасных у нас нет, а свои валяются разбросанные по огромной площади. В довершении ко всему, часть инструментов пострадала.

— А вот моя пила цела, — я всё больше поражаюсь этой штуке.

Не только цела, она ещё и завелась с пол-оборота! Ну, хоть погреюсь от неё.

— Обнимашки! — ну да, не я один хочу греться.

Хотя обнимать заведённую пилу…

— Пора идти, — подал голос барон.

— Куда идти?! — ему последние мозги отморозило? — День спим, ночь идём! Я не хочу в курицу-гриль превратиться! Один спальник наш, — мы в него залезем, я думаю, — во второй трамбуйтесь, как хотите. А выйдем мы на закате!

Интерлюдия

Станция «Новый приют археолога».

— А я вам говорю, арги лишились своих клыков! — вещал серый гуманоид, вокруг которого собралась толпа скучающих искателей. — Стиратель исчез, большая часть флота заперта в далёкой системе, а то, что есть — нам не противник. Пора отомстить мохнатым тварям, — на этой фразе от ибросов и других, покрытых шерстью, раздалось недовольное ворчание, но бить выступающего пока никто не спешил, поскольку всем было интересно, до чего Срыч доболтается в этот раз, — за прошлые обиды.

— А ты хорошо сохранился, — раздался полный ехидства голос из толпы, — не скажешь, что тебе десять тысяч циклов.

— Что ты несёшь? — возмутился серый.

— Когда тебя арги успели обидеть? Бесишься с того, что тебе от них заказы не поступали?