Анатолий Агарков - Как я стал Богом

Лежал на газоне и смотрел на воротчика. Он лежал на газоне и смотрел на меня. Мяч за его спиной катился к последней черте, и некому было преградить ему дорогу.

Я лежал на газоне и смотрел на вратаря бразильцев. Кажется, он улыбнулся. Настоящий футболист ценит красоту игры. Да, они проиграли, но достойному сопернику.

Игра закончена. Шёл к кромке поля и прихрамывал. Откуда боль? Ах да, у меня бинт на бедре.

— Твои проказы, Билли?

— Так героичнее смотришься.

Оттеснив папарацци, на тартане подошли ко мне двое. В тёмных очках, в тёмных костюмчиках. Спецлюди, то есть, люди из спецслужб — не иначе. Мобилу в руки сунули.

— С вами хотят говорить из Москвы.

Начинается. Высочайшее поздравление?

— Алё.

Из далёкого далека Дашин голос.

— Здравствуй, Лёша. Поздравляю. Ты вернёшься? Мы с мамой ждём.

Рука с трубкой задрожала, взор затуманился.

— Билли!

— Плач, Создатель, плач — Настеньке родиться.

И я плакал в объективы папарацци.

Таким и запомнился этому миру.

За что не люблю ментов?

За умственную ограниченность. Специфика работы, скажите, не по правилам игра, и всё такое прочее. Но ведь не все ж вокруг преступники. Я вот лично ни одного не знаю, чтоб на свободе разгуливал. А этим везде мерещатся, куда не глянут.

Шёл на электричку, арбуз дорогой прикупил. Ну, скажите, похож был на преступника?

Тупорылый сержант откуда-то взялся:

— Ваши документы.

А где хранить паспорт человеку в шортах, тенниске и бейсболке? Сам не видит, что в руке у меня сетка, а не барсетка?

— Нету, — говорю, — документов, дома остались.

— Придётся задержаться, — и в говорилку свою. — Пятый, пятый, я шестой — машину на привокзальную площадь.

— Вообще-то я на электричку спешу.

— На следующей уедешь, если отпустим.

— А в чём собственно дело? У вас ориентировка на мой фейс? Покажите.

— Грамотный? Скажем, парень, ты мне просто не понравился.

— Так ведь и я к тебе, сержант, любви ни грамма не испытываю. Может, разойдёмся?

— Пойдёшь, когда разрешу.

— Слушай, сержант, ты в каких войсках в армии служил? Наверное, во внутренних? Поближе к желудку или прямой кишке?

Ну, не сдержался — морда тупая, а гонору....

— Хамишь, сучара?

Он пнул арбуз в сетке — легонько, носком форменного ботинка — а тот возьми и лопни. У меня ажна щёки побелели от расстройства. Сквозь зубы ему:

— В рог давно не получал?

Он ударил меня дубинкой. Быстро выхватил из-за спины и обрушил на голову. Да только не для того она у меня на плечах, чтобы всякий недоумок, пусть даже из милиции, бил по ней, когда ему вздумается.

Увернулся и ткнул блюстителя под дых ладонью. Он на колени брякнулся, рот раскрыл, глазёнки выпучил. Что, голубчик, забыл вздохнуть? А арбузу, каково от твоего ботинка?

Размахнулся сеткой и по бестолковке — получай, сержант, награду. Он меня резиновой дубинкой хотел, а я его спелой ягодой.

Упал сержант — фейс в арбузном соке.

— Убили! — пронёсся крик по площади.

— Вот он, вот! — мужик какой-то ко мне несётся и пальцем тычет. — Держите!

А я и не думал бежать — на, держи, смелый такой. Мужик мимо с пальцем наперевес.

УАЗик ментовский выруливает. Сейчас сержанта подберут, очевидцев со свидетелями допросят и меня ловить начнут. Как раз времени до электрички дойти.

Не побегу, ни за что не побегу — иду, сам себя убеждаю. Даже не оглядываюсь.

— Эй, паренёк, — до сердечной боли знакомый голос окликнул из серебристой Ауди, стекло тонированное опустилось, и ручка помахала. — Садись, подвезу.

Ну, как не сесть, ручка-то женская, по всему видать — прелестная.

Сел. Менты на площади сгрудились, сержанта очухивают. А мне и дела нет — интрига нервы щекочет.

— Кто вы? Почему голос ваш знаком?

— Только голос? — изящным жестом незнакомка сняла солнцезащитные очки.

Бог мой! Мирабель! Но какова. Белые брючки и туфельки белые. Шляпка широкополая, с белоснежным страусиным пером — у миледи должна быть такая. Но вот чего не было у шпионки французского кардинала — белой блузки, едва-едва стягиваемой бриллиантовой застёжкой под высокой грудью. Помнится, у моей возлюбленной размера на два поменьше была.

Не перестаю дивиться причудам параллельных миров.

— Мирабель?

— Ага, кажется, мы действительно знакомы, — взгляд, речь и жесты самоуверенной светской львицы.

Откуда это у скромной содержанки? А вот голос прежний — голос сирены, зовущей в ночи.

— Только почему я тебя не помню?

— Зачем же позвали?

— Хотела сказать, напрасно рискуешь — этих остолопов кулаками не убедить. И увезти отсюда.

— Так увезите.

Мирабель запустила двигатель, развернула машину и не спеша покатила с привокзальной площади, вливаясь в общий поток автомобилей. Что там предпринимали менты по моему розыску, осталось позади, стало фактом пережитым, и требовало забвения.

— Куда?

Назвал дачный посёлок.

— Ну, или ближайшая остановка электрички в том направлении.

— Отвезу, а ты расскажешь, от кого узнал о моём имени.

А почему не рассказать? Надоело врать и напускать на себя менторский вид — всё-то я про вас знаю. Параллелики такие же люди, как и мы, в этом убедился ещё в первый визит в Зазеркалье. Это Билли нудит, что они де наше отображение. Разобраться — и не ясным станет, кто есть чьё отображение, где изначальное звено, а где производное.

.... Ауди упёрся подслеповатыми фарами в стальные ворота виллы. Мирабель выключила двигатель и погасила их. Слышней стала канонада надвигающейся грозы.

— Пожалуй, останусь у тебя ночевать — заслужил: ни одной, наверное, женщине не плели такую чушь, добиваясь расположения.

— Вы мне не поверили.

— А ты хочешь, чтоб тебе ещё и поверили — не много ли в один вечер?

Господи! Конечно, это не Мирабель. Не моя Мирабель. Думал, открывая ворота и пропуская Ауди под навес возле гаража.

— Билли, откуда эта миледи с внешностью и голосом моей возлюбленной?

— Отражение реального мира.

— Чувствую, с немалыми погрешностями.

— Ну, так отправь восвояси.

А я пригласил.

Вообще-то, дача не моя. Я её охранял и жил в маленькой сторожке в углу сада.

Мирабель эта метаморфоза ничуть не расстроила. Рухнула на широкую, в пол-избенки, постель, откинув руки за голову.

— Чем угощать будешь кроме баек?

Растерянным взором окинул обитель — на столе и полках книги, пробирки, мензурки с реактивами. В шкафчике....

— Есть пакетики китайской лапши.

— Экзотика студенческой жизни? Восхитительно! Но для романтичного ужина скудновато. Не находишь?

Пожал плечами. Я вообще обходился без пищи, исполняя роль тутошнего Алексея Гладышева — биолога-недоучки, но с амбициями Нобелевского лауреата. Даже арбуз нужен был для опытов — обитатель садовой лачужки стоял на пороге величайшего открытия вечности растительной жизни без репродуктивных способностей.