Анатолий Агарков - Как я стал Богом

— Я люблю тебя, я люблю тебя, я люблю тебя, — шептала Даша как заклинание, отдавая тело моим ласкам.

Вдруг в какой-то момент она застонала, закатила глаза, выгнулась дугой, захрипела. Потом и хрип прекратился, только конвульсии сотрясали тело.

Бог мой! Дашенька, что с тобой?

Встряхнул её за плечи, пытаясь вернуть сознание. Вытер ладонью кровавую пенку с губ. Потом вспомнил про оптимизатор.

Билли, выручай!

Едва серебряный браслет обвил запястье, окаменевшие мышцы расслабились, и Даша рухнула спиной в кровать. Слабый стон сорвался с её губ, и груди заволновались от частых и глубоких вдохов.

Слава тебе, Господи!

Даша открыла глаза.

— Лёша, прости меня.

— Что это было?

— Прости меня, прости, — Даша уткнулась лицом в подушку, и плач сотрясал её тело.

— Успокойся, успокойся, — шептал, целуя её плечи, спину, ягодицы.

— Прости меня, я подлая. Я хотела, чтобы у нас всё получилось, и чтобы ты на мне женился.

— Ну, что ты казнишься? Я хочу на тебе жениться.

— Это всё из-за квартиры, из-за зарплаты твоей. Нам негде жить и не на что. Мы решили с мамой окрутить тебя.

— Ну что ты говоришь? И квартира твоя и зарплата. Ведь я же люблю тебя.

— А я-то люблю другого!

Меня как обухом по голове. Опять Жека-инвалид, достал ей-бо.

А Даша продолжала:

— Там на заставе у папы солдат служил — Максим Кравченко. Мы и сейчас с ним переписываемся. Прости меня, Лёша, ладно?

Оптимизатор продолжал действовать — Даша совсем успокоилась, утёрла слёзы кулаком, потянула простынь прикрыть наготу.

— И что мне делать?

— Не знаю, — Даша всхлипнула, вздохнула тяжко, потянула к себе одежду. — Отвернись.

Я вышел. И ушёл. Не знаю, что делать. Не знаю.

Когда спала жара, на футбольном поле состоялась игра — основной состав против скамейки запасных. За два тайма по тридцать минут закатили нам четыре безответных мяча. Очень хотелось отличиться, да видно день не мой, и оптимизатора не было.

Я видел ухмылку главного и недоумённое пожатие плечами второго тренера — смотрели они в мою сторону.

Погодите, господа, ещё не вечер.

Вечером провожали гостей. Расстаёмся теперь до конца чемпионата, если конечно не вылетим на ранней стадии. Дашенька была грустна, а Надежда Павловна встревожена — всё посматривала на нас.

Даша сжала мою ладонь:

— Прости меня, Лёша.

Собрав всю твёрдость духа, заглянул в её глаза:

— Наверное, не вернусь в Россию. Хочу отличиться на чемпионате и получить приглашение в какой-нибудь закордонный клуб.

— Это из-за меня?

— Так или иначе, квартира ваша — можешь вызывать своего Максима в Москву. Ты позволишь? — отстегнул с Дашиной руки оптимизатор.

— Что это?

— Магнитный браслет. Нервы успокаивает.

— Я почувствовала.

— Прощай, Дашенька. Будь счастлива.

— Я буду думать о тебе, Алексей.

И на том спасибо — хотел сказать, но промолчал.

Даша с Надеждой Павловной вошли в автобус, а я подался в жилой корпус. Долго после отбоя не мог уснуть. Ворочался.

Сосед по комнате Санёк Анюков зарычал:

— Ты спать думаешь?

— Как же спать, если думаешь?

— А не пошёл бы ты.... на природу.

Так и сделал — цапнул с тумбочки оптимизатор и выбрался из корпуса. Ноги принесли к домику, где ночевали Даша с Надеждой Павловной, где мы чуть было не стали близки. Где услышал горькую правду — у неё есть другой.

Сел, спиною привалясь к мачтовой сосне, один-одинёшенек на всём белом свете — не любый даже милой.

Бедняжка — шептала хвоя, — испей смоляного аромата.

Луна дула щёки — в дураках, герой, остался.

Что вы понимаете? Надел оптимизатор.

— Поговори со мною, Билли.

— Хотел без меня все дела сделать?

— Без тебя не получается. Что такое с Дашей?

— Астма. В тяжелейшей, между прочим, форме. Девочка чуть не задохнулась.

— Ты спас её, спасибо, Билли.

— Я её вылечил.

— И ей не надо ложиться в клинику?

— Теперь нет.

— Это хорошо. Плохо то, что она меня совсем не любит.

— Думаешь, этого солдатика сразу полюбила, как увидела? Нет, поухаживал он, побегал за ней. И тебе придётся.

— Нет, Билли, её сердце уже выбрало — третий лишний.

— Лишним должен стать Максим.

— А нужна ли суета? Не проще довериться судьбе?

— Ты хочешь, чтобы родилась Настенька? Хочешь? А впрочем, это тема будущего — впереди у нас чемпионат.

Через две недели мы улетели в ЮАР.

А до того были тренировки, игры — основняк на скамейку. Спуску мы им не давали, так как знали, что не все здесь присутствующие попадут на чемпионат — будет отсев.

Исполнил коронный дриблинг и вкатил пузырь в нижний угол под растянувшегося на газоне Акинфеева. Второй тренер со скамейки подскочил. А импортный брылы отвесил и мне после игры:

— И что ты хотел этим изобразить? Запомни, сынок, футбол — игра коллективная.

Итак, мы в Южно-Африканской республике.

Опущу впечатления перелёта и экзотику страны буров. Первый матч, самый первый матч чемпионата мы играли с хозяевами поля. Жара, рёв трибун, чернокожие парни прыткие такие, загнали наших ребят в штрафную и лупили, лупили по воротам. Казалось, вот-вот.... Но время шло, а табло смотрело на игру двумя нолями. А из гостевой ложи наблюдал за матчем сам господин местный президент. Возле него кубок стоял, который — пресса сообщила — он обещал лично вручить автору первого гола чемпионата.

У нас не было замен после первого тайма. Если тренеры рассчитывали на ничейный результат, то ребята с задачей справлялись. Кого-то менять, значит менять рисунок игры, а может, и поставленные задачи. Мы сидели на скамейке, болели и ни на что не надеялись.

Но он хитрым был, наш главный из Голландии. На шестьдесят пятой минуте соскочил с места, забегал вдоль кромки поля, махая руками. Потом бросил взгляд на скамейку запасных. Второй на полусогнутых к нам:

— Игнашевич, Билялетдинов разминаться. И ты, Лёша.

Это мне. Мы стянули трико и запрыгали по тартану, разогревая мышцы.

В это время в комментаторской будке Гусев:

— Я вижу, разминаются защитник, полузащитник и нападающий. Тактический ход или тройная замена? Если выпустит Гладышева, значит, усмотрел щербинку в обороне южноафриканцев. Ну что ж, наш главный тренер известен миру, как мастер сюрпризов. Завистники зовут его Счастливчиком, забывая, что за каждой удачей стоит тонкий расчёт....

Главный у кромки поля ломает пальцы за спиной. Второй в полушаге, ушки на макушке — ловит каждое слово.

Соперник поменял нападающего — давление нарастает. Трибуны ревут, требуя гола. Наши отбиваются без всякой мысли — лишь бы мяч подальше от ворот. То и дело в штрафной свалка, паника.

Семидесятая минута. Главный бросает что-то через плечо второму. Чью назвал фамилию? Мы вытягиваем шеи — кому повезло?