Джереми Хейманс - Новая власть. Какие силы управляют миром – и как заставить их работать на вас

Идею быстро подхватили другие, и энтузиасты начали предлагать помощь в выстраивании движения [498]. «Работники культуры, художники, дизайнеры, технари» предлагали движению свои таланты. Тактика его основателей стала классическим примером правильного подхода к наращиванию общественной базы поддержки (мы обсуждали этот подход в главе 4). Гарса, Каллорс и Томети (по словам самой Гарса) решили создать «инфраструктуру для этого движения, выведя наш хештег из соцсетей на улицы». Они начали мобилизацию сторонников в Сети и по телефону, связывая воедино общественных организаторов, живущих по всей стране. Главное целью стало построение «пространства человечности и прославления Черных Жизней».

Движение вышло на новый уровень после того, как энергично отреагировало на убийство Майкла Брауна полицией городка Фергюсон. Три женщины (действуя, как всегда, совместно с другими энтузиастами) быстро организовали «Поездку свободы», в ходе которой общественные активисты всей страны грузились в автобусы и приезжали в Фергюсон, чтобы поддержать усилия местных организаторов и городское сообщество сторонников движения [499].

За этим знаковым моментом последовали многие другие. Три месяца спустя, в декабре 2014 года, огромный баннер движения Black Lives Matter растянули над собравшимися на нью-йоркский Марш миллионов. Этот марш (в нем приняли участие около 50 000 человек) организовали 23-летняя Шинед Николс и 19-летняя Умаара Эллиотт, которые прежде никогда не устраивали акций протеста [500].

После появления того самого поста в Facebook движение Black Lives Matter стремительно охватило всю страну, выплеснулось на первые полосы национальных газет и произвело на свет множество организаций, местных филиалов и «роев» организаторов (участники которых были не очень-то тесно связаны между собой). Децентрализованная структура движения и то, что у него не было определенного «владельца», позволило многим «присвоить» его себе. Благодаря этому движение оказало колоссальное влияние на миллионы людей.

Что же #BlackLivesMatter поняло правильно, а Шульц — неправильно?

Вполне очевидно, что по части расовых вопросов основательницы движения — три темнокожие женщины — обладали, так сказать, врожденной легитимностью и способностью внушать доверие. Белый мужчина Шульц был лишен этих преимуществ. Но дело далеко не только в этом.

С самого начала движение подавало множество сигналов о том, что ему нужно коллективное участие и что роль индивидуального лидера не так уж важна. Алисия Гарса заверила нас: речь шла не о том, чтобы оставить Black Lives Matter вообще без лидеров, а о том, чтобы этих лидеров было много . «Если вспомнить, что произошло с Мартином Лютером Кингом, с Медгаром Эверсом, с Малькольмом Иксом [58] Медгар Эверс и Малькольм Икс — как и Кинг, видные борцы за права афроамериканского населения США, убитые в 1960-х. … Всех троих убили из-за их лидерской роли, — подчеркнула Гарса в беседе с нами. — И, честно говоря, их организации не оправились от таких ударов. Потому что эти организации, в сущности, выстраивались вокруг одного человека… Если отрезать голову, остальное тело умирает». Работая над развитием Black Lives Matter, она опасается «изолировать несколько фигур, представлять их какими-то особенными, потому что на самом-то деле особенное здесь — то, что посыл движения принимают и пропускают через себя самые обычные люди и превращают его в нечто большее».

Со временем эти многочисленные лидеры выстраивают своего рода структурный каркас, на котором держится движение. Да, немалая часть деятельности активистов, так или иначе причастных к Black Lives Matter, протекает в свободных форматах (отличный пример деструктурирования). Но его основательницы и другие организаторы старательно взращивают местные отделения. Джелани Кобб пишет в The New Yorker : «Создаваемые филиалы должны пройти предварительную проверку у координатора, который выяснит, в акциях какого рода принимали участие их создатели. Они должны пообещать, что всегда будут соблюдать основополагающие принципы организации» [501].

Но примечательнее всего (и, может быть, важнее всего) в Black Lives Matter — ее приверженность идеалам радикальной инклюзивности (то есть вовлечения представителей всех возможных меньшинств). Это движение намерено обзавестись множеством лидеров, и оно стремится к тому, чтобы прожектор общественного внимания сместился на тех, кто отодвинут на самые задворки социальной жизни. «Размышляя об этой всеобщей вовлеченности, мы должны понять: каким образом движение Black Lives Matter проталкивает идею о том, что все черные жизни важны?.. Суть нашей работы в том, чтобы деликатно задавать направление», — отмечает Каллорс [502]. Основательницы движения заявляют на его сайте (в разделе «О нас»): «Движение Black Lives Matter подчеркивает значимость существования черных квиров и трансов, черных инвалидов, черных без документов, черных, у которых были проблемы с законом, черных женщин и вообще всех черных во всем гендерном спектре. В центр помещаются те, кого отодвигали на обочину обычные движения за права черных» [503].

Любопытно, что Каллорс, Гарса и Томети неоднократно старались застолбить за собой право именоваться соосновательницами Black Lives Matter (каковыми они, без сомнения, являются) отчасти из-за того, что они не принадлежат к числу мужчин-натуралов. Другие участники движения нередко критикуют их за стремление присвоить себе всю славу. Но три женщины заверяют, что вовсе не намерены воспроизводить старовластную модель, где харизматичный мужчина-проповедник вроде Эла Шарптона или Джесси Джексона заполняет собой и своими пафосными речами весь предоставленный ему объем. На раннем этапе развития Black Lives Matter это привело к некоторым конфликтам. Так, Джексона освистали, когда он пытался выступить перед протестующими в Фергюсоне [504]. Шарптона же обвинили в том, что он хочет подмять движение под себя. На вашингтонском марше «За справедливость для всех», прошедшем в конце 2014 года, Шарптон и кучка его сторонников в буквальном смысле не дали микрофон молодой активистке Джонетте Элзи (пострадавшей от слезоточивого газа в ходе фергюсонских протестов), помешав ей выступить. Как рассказала Элзи изданию The Root, ей и ее подруге сказали, что они не могут поделиться своими взглядами, потому что у них, видите ли, нет «VIP-пропуска». «Если это протестная акция, зачем тебе VIP-пропуск?» [505] — недоумевала Элзи.

Поразительно: по-видимому, самой узнаваемой фигурой из всех, кто выдвинулся в эпоху Black Lives Matter, стал мужчина — Дерей Макессон, журналист и общественный деятель, принимавший участие в первых фергюсонских протестах и обладающий хорошо нам знакомой лидерской харизмой. Политики и мейнстримная пресса так и тянулись к нему. Гарса предполагает, что «феномен Дерея, возможно, связан с тем, что люди комфортнее себя чувствуют, когда определенные лидерские роли принадлежат мужчинам» [506]. Общественным движениям, возглавляемым женщинами и ориентированным на массовое лидерство, будет непросто привлечь к сотрудничеству старовластные структуры и заставить их принять эти движения как есть, а не превращать их во что-то более привычное.