Радзивилл Ежи - Гении неба

— Чудесно. Посторожи даму, сейчас возьму ключи, забросишь на флэт и свободен до утра.

Поднявшись по вылизанной лестнице на второй этаж, я позвонил своим звонком. За дверью послышалось: "Сейчас!" и неторопливые шаги.

Родственница открыла дверь:

— Сегодня ты немного слишком поздно.

— Виноват, исправлюсь, — шаркнул я кроссовком, — Как ты считаешь, мне уже достаточно лет, чтобы разок не переночевать дома? А проще: я тут снял девчонку и хочу попросить ключ от какого-то ведомственного квадрата. Оставлю все в полном порядке.

Родственница запахнула поплотнее халат, иронически подняла бровь:

— Вижу, ты прибарахлился? Да, в таком жаль отираться по подвалам, — улыбнулась, — Ладно, Джон Кейси. Сейчас дам. Но смотри мне...

— Все будет в самом полном райте без сумления, — заверил я, взял ключ, выслушал адрес и шаркнув ножкой удалился.

В машине было все в порядке: лысый Рома слушал попсу по "Маяку", дама умеренно тряслась в дальнем углу заднего сиденья. Высадив нас у полусонного дома, таксист получил свои вожделенные шесть "катек", уточнил, во сколько подъехать утром и укатил. Дама стояла и покусывала губу. Похоже, она понемногу стала успокаиваться. Она прижимала к груди пакет с "сопутственным": коньяк, винцо, кое-что из китайской кухни. Набрав цифровой пароль на двери подъезда, мы попали в дом. Квартира не блистала изысканностью, скорее уж казенностью. Впрочем, холодильник ломился от продуктов и напитков, в шкафу привлекательно блестели целлофановые корешки полутора десятков детективчиков, имелся в комнате так же и цветной тиви. Девственница растерянно топталась посреди комнаты. Решив быть развязной, сказала в нос наименее любимым мною тоном:

— Куда положить сверток? Я хочу в ванну.

— Не спорю, это нужно, но ванна пока подождет. Ты сначала разбери пакет, и постарайся расположить то, что там есть покрасивее на двоих вот на этом столике. Посуду, разумеется, надо искать на кухне. Затем — помоешь меня, и только потом примешь душ. Тебе все ясно? В дальнейшем разговаривай со мной обычным голосом, ибо блатота твоя за порогом осталась. Исполняй.

Неожиданно зазвонил телефон. Я нахмурился, снял трубку.

— Да, слушаю вас? — и узнал голос Ленчи Рудиной.

— Это ты?

— Безошибочный вопрос. Естественно, раз вам ответили, то это я. Что дальше?

— Андерс, что все это значит? Ты где? Я сейчас приеду...

— Разумеется. Как все просто, а ? Достаточно поднести маленький огонек к кораблям, и все бросаются их тушить? — с грустной иронией спросил я, — Ах, малышка, малышка... Поздно. Теперь я не хочу, чтобы ты приезжала. И по простой причине: я уже не один, ты будешь здесь третьей — лишней. Спокойной ночи, я совсем не собираюсь вешаться, топится и так далее. Не звони мне больше. Это уже наше с тобой обоюдное "никогда", малыш.

— Но я ничего не поняла... — сказала трубка, прежде чем нажала на рычаг.

Татьяна продолжила прерванное на время разговора занятие со столом. Я посмотрел на напряженную фигурку девчонки и захохотал. Она недоуменно и обиженно покосилась в мою сторону:

— Ты чего? Это надо мной?

— Нет, над собой. Видишь ли, нам предстоит трудная ночь. Ведь я тоже, увы, девственник, вот ведь гадость какая, вот ведь чудовище...

Она вскинула изумленные глаза — и тоже засмеялась. Нервно, напряженно:

— Ты никогда не был с женщинами?

Я припомнил свои сексуальные опыты с Люсей, студенткой мединститута, вздохнул:

— Ну вообще был, но не так, как общепринято. Потом все поймешь. Ее руки расставляли снедь все медленнее:

— О чем ты?

— Кончай с этим. Постельное белье в глухом отделении стенки... — сказал я и пошел в ванную, — Постелешь, приходи. Можешь немного выпить для храбрости, а то уж больно нервничаешь.

— Ну а ты? Может, принести поднос в ванную?

— Никогда не пью перед сексом. И потом, все это на столе предназначено главным образом тебе. Я в ресторане и наелся, и напился. А ты, как мне кажется, ела несколько раньше моего.

Татьяна не ответила. Звякнула вилка, булькнула винная бутылка. Я подождал, пока из крана пойдет достаточно горячая вода, разоблачился и окликнул даму:

— Чего — то стало скучно. Время идет, Татьен.

Пустив воду, сполоснулся и опустился в узкую короткую лохань.

В ванную вползла, дожевывая крабовый салат, девица.

— Ага, очень кстати. Бери мыло, щетку и шуруй спину, насколько фантазии достанет, — командовал я и вскоре почувствовал прикосновение мягкого намыленного ворса купальной щетки к своей шкуре. Татьяна, смущаясь, поворачивалась так, чтобы не смотреть в мою сторону.

— Ты даже не оказал, как тебя зовут. Откуда у тебя все это?

— Что "все"? Кожа и кости? От мамы с папой.

— Ну, столько денег. Ты торгуешь нарком?

— Ох, бож-же мой! Мыть мужика с зажмуренными глазами не пролезет. Даже если ты и не профессионалка, но ты же женшшына. Хотя это тоже в перспективе. Почему ты думаешь, что я торгую наркотиками? Теперь намыливай фасад.

— Ой, — сказала Татьяна и замерла.

— Я уже сказал. Так не пролезет. И зачем тебе подробности моей биографии? Отлупляй свои гляделки. Я не голивудский зомби. Парень как парень, с самым что ни на есть стандартным аппаратом. А что естественно — то не безобразно. Видишь, ровно ничего ужасного. Валяй, намыливай. Ну! Сколько ж тебе лет, чудовище?

— Пятнадцать, — созналось "чудовище", осторожно касаясь кожи мыльной мочалкой, — Ты такой странный. Я совсем не так себе все это представляла.

— Ну... — кашлянул я, — Знаешь ли, я это я. С каким-нибудь развратным дедулей все вышло бы по-другому. Он бы вокруг скакал молодым козликом и комплименты блеял. Надеюсь, что не доживу до такого срама. А могло быть и гораздо...

Снова зазвонил телефон. Тут я уже разозлился:

— Подойди и скажи, что моешь мне пепиську. И выдерни шнур. Пусть названивает, до самого утра, если этой Джульетте ревность спать мешает. Вперед!

Сквозь приоткрытую дверь донесся голос Татьяны, слово в слово передающей телефонограмму. Затем она появилась в дверях ванны:

— Кажется, это была не Джули, а твоя мама. Но я сказала. Она закричала: "Он всех до инфаркта доведет!!!"

Татьяна хихикнула. Я же мрачно на нее уставился. Назревали Крупные Неприятности.

— И долго я буду сидеть намыленным, как тот коллега — инженер? Эн Ди имеет в виду одного из персонажей книги Ильфа и Петрова "Двенадцать стульев": мужа Элочки — людоедки, инженера, выскочившего намыленным из ванной на лестницу.

— Ну прости. Все-таки вам, мальчишкам, намного лучше нашего. Из дома тебя, конечно, не вытурят, и вообще... — тяжко вздохнула она.

Я хмыкнул:

— Так мы мамам пореже в подолах приносим разные сюрпризы. От Санта-Клауса.

— А то они без вашей большой помощи получаются. Мне залезать?