Компьютерра - Журнал «Компьютерра» № 9 от 06 марта 2007 года

Современному человеку трудно оценить важность работ Пифагора — многие открытые им закономерности кажутся слишком обыденными, слишком простыми. Однако исходная точка его размышлений — то, что все естественные феномены могут быть описаны на языке математики, — оказалась настолько революционной, что человечеству потребовалось почти две тысячи лет, чтобы применить этот подход к такой, казалось бы, точной дисциплине, как физика.

Теории Пифагора оказали сильнейшее влияние на Платона, который женской красотой интересовался еще в меньшей степени. Платон никогда не был женат и к женщинам относился с легким снисхождением. Хотя в «Государстве» Платон допускает, что женщины способны выполнять ту же работу, что и мужчины, он уверен, что мужчины, несомненно, выполнят эту работу лучше. Потому что это мужчины, и все тут.

Такая точка зрения — возможно, оскорбительная для тех, кто знает имя Сьюзен Зонтаг, — тем не менее была не просто прогрессивной для своего времени (в дни, когда Платон писал «Государство», женщинам в Афинах не полагалось даже гражданства), она оставалась прогрессивной еще в течение многих сотен лет. Даже в «Утопии» Томаса Мора женщинам отведена, по большому счету, роль сообразительных домохозяек: они убираются, готовят еду и следят за детьми. Из экономических соображений Мор «позволил» женщинам работать в поле, а также выполнять все остальные работы, до которых у мужчин, озабоченных глобальными проблемами, не доходят руки. Мужчины же контролировали то, как женщины справляются со своими обязанностями. Женщина, совершившая ошибку, должна была признаться в этом своему мужу и получить заслуженное наказание. Кроме того, раз в год замужняя дама вставала перед своим супругом на колени и каялась в совершённых грехах [Одно слово — утопия. — Прим. ред.].

Но вернемся к Платону, а точнее, к его отношениям с Сократом. Платон был одним из ближайших учеников Сократа, который является одним из главных участников платоновских «Диалогов». Однако сам Платон в диалогах в качестве собеседника не участвует и не объясняет, как были сделаны эти записи. Другими словами, мы можем только догадываться, насколько мысли Сократа (который в разных местах порой произносит взаимоисключающие вещи) созвучны мыслям Платона.

Одну из самых известных платоновских идей — идею платонической любви — в диалоге «Пир» озвучивает именно Сократ, ссылаясь при этом на свою учительницу Диотиму (у исследователей нет уверенности, что это реальное историческое лицо). Вкратце идеи Диотимы можно обрисовать следующим образом. Каждое живое существо стремится к бессмертию, к продолжению себя. Те, кто стремится к телесному продолжению, «обращаются больше к женщинам», как говорит Диотима. Но тот, кто «беремен духовно», кто любит «сначала одно какое-то тело и родит в нем прекрасные мысли», тот «станет любить все прекрасные тела, а к тому одному охладеет, ибо сочтет такую чрезмерную любовь ничтожной и мелкой», «начнет ценить красоту души выше, чем красоту тела» и в конце концов «будет считать красоту тела чем-то ничтожным».

Диотима не говорит об этом прямо, но судя по всему, женщинам платоническая любовь, в ее первоначальном значении, недоступна, так как они способны родить телесно ["Диалоги" Платона и сегодня представляют по меньшей мере занимательное чтение. Они прекрасно написаны, и многие мысли, содержащиеся в них, до сих пор актуальны] (в «Тимее» Сократ идет еще дальше, утверждая, что «у женщин та их часть, что именуется маткой или утробой, есть не что иное, как поселившийся внутри них зверь, исполненный детородного вожделения»). Маловероятны и платонические чувства мужчины к женщине — опять же исключительно по женской вине. Вероятно, чтобы уменьшить тлетворное влияние женщин на мужчин, Платон в своем идеальном государстве просто игнорирует факт гетеросексуального влечения, предполагая, что супружеские пары должны создаваться по указу свыше, а главная и единственная цель супружеских отношений — зачатие детей. Любовью супруги, видимо, занимаются в свободное от семьи время (больше того, Сократ в «Тимее» практически закладывает моральные основы евгеники: «Ради обеспечения возможно лучшего потомства на должностных лиц обоего пола возлагается обязанность устраивать браки посредством хитрости со жребием, так, чтобы лучшие и худшие сочетались бы с равными себе и в то же время никто не испытывал бы неудовольствия, но все полагали бы, что этим распорядилась судьба»).

Но что же Платон считал прекрасным? Вот определение Сименида, которое цитирует Сократ: «Все прекрасно, в чем примеси нету дурного, и не ищу я средь людей совершенства: сколько б ни было нас, плодами сытых земными, нет человека такого», благозвучно, но характеризует скорее Сименида и Сократа, чем что-то другое. Однако у Платона в отношении прекрасного были и другие идеи.

Теория идей Платона представляет собой хорошо разработанную космологическую и философскую концепцию, но нас интересует лишь отдельный ее аспект, касающийся красоты, поэтому все дальнейшее изложение ограничено этим подходом и не служит (и не может служить) даже кратким пересказом платоновской философии.

Наверняка читательницам «КТ» мужчины знакомы лучше, чем тонкости платоновских воззрений. И наверняка у каждой из них есть свое представление о мужчине, который ей нужен. Мужественный. Заботливый. Любящий. Выносит мусор без напоминания. Вряд ли по этим пунктам будут существенные разногласия, верно? Так вот, нереальное существо, обладающее набором всех этих качеств, мы назовем «идеей» мужчины. А реального мужчину, с которым можно завести отношения, материальным воплощением этой идеи. Засим покончим с введением в терминологию и вернемся к нашим философам.

Мир материальный, согласно Платону, в лучшем случае является отражением чего-то большего. Доступные нашим чувствам предметы не существуют на самом деле, а являются проявлениями куда как более реальных, но недоступных непосредственному восприятию «идей» (идеи находятся в неких «наднебесных местах», но поскольку само по себе рассуждение о местопребывании нематериальных идей кажется Платону неправомерным, то эти «наднебесные места» не являются местами в полном смысле слова, ведь ни время, ни пространство к идеям неприменимы — и время, и пространство есть категории, необходимые ограниченному человеческому разуму, привыкшему оперировать категориями материального мира). Таким образом, красота не является чем-то относительным, не находится «в глазах смотрящего», а существует сама по себе. Идея «прекрасного», приложенная к объекту, передает ему свойство прекрасного [Подробно и вполне доступно об этом см. В. Ф. Асмус «Античная философия»].