Дэвид Кан - Взломщики кодов

Житель штата Миннесота Джозеф Пайл спародировал не только название книги Доннелли, но и изложенный в ней метод вскрытия, написав свою собственную книгу «Крошечная криптограмма», в которой с помощью аналогичного метода вывел из «Гамлета» «открытый» текст следующего содержания:

«Доннелли, писатель, политик и шарлатан, откроет тайну этой пьесы. Мудрец из Найнинджера 102– выдающаяся личность».

В столь уничтожающей критике Пайла поддержал преподобный А. Николсон, который в своем блестящем опровержении использовал одно из «корневых» чисел Доннелли, причем на тех самых страницах, на которых работал Доннелли, но с результатами «дешифрования», диаметрально противоположными выводам Доннелли. Открытый текст, прочитанный Николсоном, гласил:

«Г-н Уильям Шекспир написал эту пьесу и работал у занавеса».

Не добившись признания на родине, Доннелли отправился в Европу для чтения лекций о своем методе дешифрования. В университетском студенческом клубе в Оксфорде, где он принял участие в дискуссии с одним известным шекспироведом, в результате голосования, проведенного среди присутствовавшей публики, Доннелли потерпел сокрушительное поражение при соотношении голосов 167 к 27. Критика приобретала все более и более резкий характер, и, когда Доннелли после 5-месячной поездки вернулся на родину, Пил сообщил ему, что его книга убыточна. Доннелли не поверил своему издателю и договорился с сыскной конторой «Пинкертон» об оказании услуг по проверке отчетной документации «Пил энд компани».

В отместку издательская компания возбудила против Доннелли иск о взыскании 4 тысяч долларов, выплаченных ему авансом в качестве авторского гонорара. Чтобы уладить дело, Доннелли передал «Пил энд компани» принадлежавшие ему участки земли в обмен на печатные формы, изготовленные для книги.

«Я сложу их в своем саду и построю небольшой домик, чтобы укрыть их от зноя и дождя,

– трогательно написал он в своем дневнике 22 декабря 1892 г. -

Маленькое строеньице станет памятником моему колоссальному краху. Каждый раз, когда я посмотрю на него, я буду вспоминать о рухнувших надеждах и несбывшихся мечтах».

Доннелли оказался в чрезвычайно подавленном состоянии по той причине, что незадолго до того потерпел поражение на выборах губернатора. Тем не менее вскоре он воспрянул духом и возобновил борьбу, в которой его постоянно преследовали неудачи. Интересно отметить, что в своих дешифровках Доннелли старался изобразить Бэкона таким, каким он мысленно видел самого себя – мужественным и честным политическим деятелем, ставшим жертвой продажных честолюбцев и невежд. Доннелли никогда не терял веры в свои бэконовские открытия и продолжал заниматься вскрытием шифров. В 1899 г. на собственные средства он опубликовал книгу «Шифры в пьесах и на надгробиях». Едва она вышла в свет, как тут же была предана забвению. А 1 января 1901 г., в первый день XX века, Доннелли умер.

Говоря о «системе» Доннелли, можно отметить, что ничего подобного в криптоанализе не появлялось ни до него, ни после. Его «система» не имеет себе равных, поскольку лишена системы вообще. В выборе исходных чисел, на основе которых делались дальнейшие выводы, отсутствовала какая-либо схема или разумное начало. Хотя Доннелли работал всего лишь над несколькими страницами из двух частей пьесы Шекспира «Генрих IV», он заранее исходил из того, что грандиозные творения великого английского драматурга были лишь производным продуктом работы шифра. Неужели Фальстаф, удивительный Фальстаф с его бьющей через край энергией, существовал лишь для того, чтобы дать возможность озвучить полученный Бэконом шифртекст?! С мыслью об этом примириться очень и очень трудно.

Расправа Доннелли над логикой в криптоанализе привела к возникновению целой вереницы «призраков». В среде бэконианцев эти «призраки» почему-то считаются шифрами. Однако в действительности в них нет ничего от настоящих шифров. И методика их вскрытия на деле не имеет никакого отношения к криптоанализу, а результаты работы – к дешифрованным текстам подлинных криптограмм. Они являются продуктом патологического криптоанализа. Предложение именовать все это «энигматологией», исходящее от одного бэконианца, подходит здесь как нельзя кстати, поскольку оно дает возможность не употреблять термин «криптоанализ» для манипуляций, не имеющих с ним ничего общего, и не называть «шифром» то, что заведомо шифром не является. Поэтому при дальнейшем изложении бэконовский «шифр» будет именоваться «энигмапланом», для определения процесса его вскрытия будет употребляться глагол «энигмализировать», а результат этой работы будет называться «энигмадукцией».

Наиболее известные энигмапланы стали предметом изучения Уильяма и Элизабет Фридман в их совместной книге «Исследование шекспировских шифров». Уже на одной из ее первых страниц Фридманы отметили, что в отличие, скажем, от какого-нибудь профессора английской филологии, у них не было «никакой профессиональной или эмоциональной предубежденности относительно любого конкретного утверждения об авторстве шекспировских пьес» и что «любые заявления, основанные на криптоанализе, могут быть научно исследованы и одобрены или опровергнуты». Они указали, что примут за настоящий любой из шифров, которые удовлетворяют двум условиям: первоначальный открытый текст, подвергнутый их действию, имеет смысл, а также является недвусмысленным и единственным в своем роде, то есть он не должен представлять собой один из нескольких возможных результатов дешифрования. Отметив это, Фридманы поставили перед собой задачу выяснить, обнаружил ли кто-либо в произведениях Шекспира настоящий шифр, вскрытие которого дало бы доказательство того, что они написаны другим лицом.

И хотя такого доказательства Фридманы не нашли, они сумели предложить читателю своего «Исследования шекспировских шифров» увлекательное путешествие по сюрреалистическому ландшафту, где супергении от литературы творят, превосходя самых плодовитых писателей по величию своих творений и наиболее даровитых философов по глубине мысли, просиживают дни и ночи, зашифровывая секретные сообщения, в которых они рассказывают о своих достижениях, и где неистовые энигматологи сколачивают наспех свои дикие и шаткие построения на зыбучих песках догадок. И хотя иногда Фридманы чувствуют себя оскорбленными поведением аборигенов этого ландшафта, они никогда не теряют самообладания. Как гиды, они мудры, учтивы и занимательны.

Фридманы знакомят своих читателей с Орвиллом Оуэном, врачом из американского города Детройта. Его основным инструментом было «шифровальное колесо». Оно состояло из тысячи страниц писаний елизаветинской эпохи, наклеенных на холст, который был намотан на две гигантские катушки. С помощью своего «шифровального колеса» Оуэн энигмализировал упомянутые выше страницы и в качестве энигмадукции получил автобиографию, в которой Фрэнсис Бэкон рассказывает о том, что он является внебрачным сыном английской королевы Елизаветы и графа Роберта Дадли и что он написал не только произведения Шекспира, но и многие другие известные сочинения.