Джо Караганис - Медиа-пиратство в развивающихся экономиках

Полиция Бразилии и отделения правительственных органов, специализирующиеся на принудительном применении авторского права, зависят от отраслевых групп в части тыловой и финансовой поддержки. Согласно одному недавнему сообщению относительно «Департамента Нематериальной собственности полиции Сан-Паулу», эти дары колеблются от картриджей принтера до автомобильного ремонта, до холодильника и нового съемочного павильона для здания полицейского управления. В Рио-де-Жанейро мы документировали Ассоциацию для Защиты Кинофильмов и Музыки (Associagão Anti-Pirataria de Cinema e Müsica-APCM), снабжающую полицейских оборудованием, транспортом для рейдов, слесарной и другой поддержкой, в результате чего не ясно, где проходит граница между публичной и частной охраной. Поскольку охрана в Бразилии определена как строго публичная функция, это частное субсидирование вызывает вопросы о независимости и беспристрастности полиции и начало привлекать расследование. В Сан-Паулу дары APCM полиции расследуются прокурором. В APCM утверждают, что их пожертвования являются законными. В конце 2010 дело остается нерешенным.

Относительно скромный размер основных отраслевых групп по сравнению с масштабом пиратской экономики объясняет, почему более сильное публичное принуждение рассматривается как главный приоритет отрасли. Вступающий в силу Закон 2008 года о распределяемых по приоритетам ресурсах и организациях для интеллектуальной собственности (PRO IP Act) в Соединенных Штатах, привлек $429 миллионов дополнительных затрат на принуждение в период между 2009 и 2013 с повышением суммы каждый год (бюджетное управление Конгресса США 2008). Полные общественные расходы, к сожалению, в Соединенных Штатах почти невозможно определить, потому что бюджеты для усилий против пиратства редко вычленяется из более общих действий принудительного применения прав. Мы не видели таких оценок где-либо в другом месте, хотя наши исследования в России, Бразилии и Южной Африки за прошлые пять или шесть лет зарегистрировали сопоставимые увеличения полицейского и другого принудительного применения, финансируемого в соответствии со вступившими в силу новыми комплексными планами операций принудительного применения на государственном уровне.

Первичная цель активности отрасли состояла в том, чтобы переместить обязанности принудительного применения на публичные агентства. Вне Соединенных Штатов USTR и отраслевые группы последовательно работали над тем, чтобы расширить государственные инвестиции в принуждение и расширить частный присмотр за этими усилиями. Общественно-частное участие уже структурирует каждую сцену бизнеса принудительного применения от международного формирования политики до местной охраны. Эта модель была видима (и очень спорна) в недавних согласованиях по новому международному соглашению о принудительном применении под названием ACTA (the Anti-Counterfeiting Trade Agreement), которое было разработано путем частных консультаций между совладельцами отрасли и торговыми чиновниками из дружественных государств.

В странах эта модель дала начало сетям, соединяющим принуждение и консультативные группы, стирающим границы между публичным и частным насилием. На локальном уровне, отраслевые группы и субсидируют, и участвуют в расследованиях, сборе свидетельств и рейдах. Увеличивающийся масштаб и сложность таких усилий неизбежно влечет затраты координации, которые привели к созданию новых слоев бюрократических связей — согласующих чиновников, «IP Царей» и других чиновников с нагрузкой в управлении новым кросс агентством, повестками дня публично-частного применения права.

Более тесной публично-частной координации почти всегда аккомпанируют призывы отрасли к расширению прав полиции и более широкому применению уголовного законодательства к нарушениям авторского права. У IIPA есть список стандартных требований по реорганизации правоприменительной деятельности вокруг потребностей обладателей авторского права в принуждения. Он включает требования: предоставления полиции полномочий по должности (уполномочивающих полицию действовать при подозрении о нарушении без жалобы со стороны правообладателя); большего использования односторонних слушаний (когда устраняется требование присутствия обвиняемого) и односторонних расследований (отрасль уполномочивается проводить рейды с более низким полицейским или судебным прикрытием); применения уставов противодействия организованной преступности к коммерческим нарушениям (часто по модели закона US RICO); заранее определенных IP судов; более длительных тюремных сроков; более высоких штрафов; и уменьшения требований доказательности. [23] Такое как разрешение уничтожать конфискованные товары на месте, а не держать их как свидетельство и право предъявить обвинения, основанные на «выборке» конфискованных товаров, а не полной инвентаризации. В Бразилии информанты описали последние два пункта как самые высокие приоритеты для организаций принудительного применения — даже выше законодательства «с тремя штрихами» для нарушений на основе Интернет. Как отметил один информант, выгоды закона с тремя штрихами остаются гипотетическими, но плата за хранение свидетельства, понесенная согласно текущему закону, конкретны.

Многие из этих мер — ответы на неэффективность гражданских процессов в развивающихся странах, делающих судебные процессы о нарушениях тяжелыми и дорогими. Наши исследования по Индии, России и ЮАР документируют эти проблемы в некоторых деталях. Но расширенное право полиции и уменьшенные судебные гарантии рассматриваются во многих странах как рецепты для злоупотребления, особенно в контекстах, где полиция была преднамеренно децентрализована или подвергнута острым судебным проверкам на дееспособность, как в Мексике и Бразилии. Частная направленность публичного принуждения также проблематична в ряде уровней, и ставит вопросы об ответственности, равнодоступности и надлежащей правовой процедуре.

Нехватка ясного эндшпиля в принудительном применении права способствует этим предприятиям. Моральные рамки кампаний против пиратства мешают артикулировать приемлемый уровень пиратства, что определило бы границу против эрозии гражданских свобод. В этом окружении у политики принуждения есть сильная тенденция потерпеть неудачу. Меры, которые в действительности лишь причиняют беспокойство пиратам или немного более того, будут преподноситься как недостаточные, а не ошибочные, создавая давление для более сильного, более распространяющегося, более дорогого принуждения. Хотя в теории приведение в исполнение большей публичной власти могло бы уменьшить стимулы для частной вовлеченности, мы не нашли примеров вытягивания частного сектора из этой роли в любой из стран, исследованных нами в рамках этого сообщения. В действительности часто верно нечто противоположное: большая заинтересованность публичного сектора откликаться на сигналы для принуждения, влекущая большую вовлеченность частного сектора и инвестиции. Хотя члены отраслевых ассоциаций показали нежелание становится в очередь из-за высоких затрат принуждения, они расширили усилия переместить эти затраты на других участников, включая правительства и поставщиков услуг Интернет.