Коллектив Авторов - Цифровой журнал «Компьютерра» № 158

Открытие мое связано с классической музыкой. Непосредственным импульсом послужило прослушивание одну за другой двух симфоний: Первой Бетховена и Пятой Малера. И то и другое я слушал в своей жизни несчетное число раз, а Малера — так вообще в исполнении оркестров всех когда-либо бравшихся за его творчество дирижеров. Новой была лишь последовательность аудирования. Она-то и породило «открытие».

Если коротко, то сложно представить себе большую пропасть, чем та, что существует между Бетховеном и Малером в плане мироощущения и передачи эмоций. Обе музыкальных картины прекрасны, но, боже, как же они далеки друг от друга! Слово удаленные на тысячи световых лет планеты. У Бетховена радость, переживание, негодование, волнение, порывы души — всё до последней капли заключено во внешнем мире! Это не коммунальность (в русском смысле слова), а чистая социальность. У Бетховена нет личности вообще и в принципе. Нет никакого "Я", есть лишь бурное переживание интеграции этого "Я" в историю. В общество, в государственность, политику, масонскую ложу, на худой конец. Герой Бетховена — чистейшей воды homo socialis.

У Малера вообще нет внешнего мира. Ни грамма объективной реальности, а всё — идущие нескончаемым трагическим потоком глубоко личные переживания. Причина проста: для Малера нет ничего, кроме "Я". Пятая симфония внешне сильно напоминает жесткое и воинственное стакатто бетховенских революционных мотивов, однако это иллюзия. У Бетховена ничего кроме революции вообще нет и все переживания призваны лишь подчеркивать приоритет внешнего мира, тогда как у Малера нет ничего кроме бесконечно одинокого и страдающего индивида. Стакатто Пятой Симфонии — это мучения человека, который изо всех сил пытается отбиться от лезущего в душу внешнего мира с его трагедией и горем.

Подумайте только: всего лишь сто лет, а какая пропасть! Какая колоссальная эволюция проделана европейским духом от homo socialis к homo individualis!

Осознание этой пропасти мгновенно открыла для меня всю великую закономерность европейской эволюции XIX — XX веков. Послушайте Вагнера, послушайте Чайковского, послушайте Глинку: весь XIX век, что русский, что западноевропейский — пронизаны приоритетом социального, общественного, государственного, внешнего, патриотического над личным, интимным, автономным. Автономии личности как понятия вообще в XIX веке не существует (а раньше — и подавно).

Затем, на рубеже веков, словно — прорвало: Шёнберг, Малер, Дебюсси, Равель — триумф индивидуализма, празднование взахлеб освобожденной личности. А теперь взгляните на русскую музыку: Скрябин, Стравинский, Прокофьев, Рахманинов (к слову — мой любимый композитор): интерес к личности огромен (куда же деться от знамения эпохи!), но при этом — всё та же знакомое по XIX веку преломление этой личности в судьбе отечества, общины, государства, истории, времени. Нет ни намека на автономию — такая же традиционная русская коммунальность, что была и у Глинки и Чайковского.

Герой Малера — с обнаженными нервами и страдающий от враждебности внешнего мира и обстоятельств. Герой Рахманинова стоически переживает невзгоды истории и постоянно ищет все новые и новые способы найти себя в этой истории, интегрироваться в нее. Какое разительное расхождение путей культуры и цивилизации!

Решил, что негоже засорять столь замечательное и чистое «культур-повидло» мороком нашего компьютерного бреда. Посему оставляю читателей «Голубятен» переваривать на выходные тяжкую трансперсональную думку. В понедельник же у нас случится очередной «Битый Пиксель» с анализом корпоративных IT-мытарств, а во вторник — традиционная колонка с яблочным must-have'ом и розыгрышем электронной сигареты Cubica CC.

К оглавлению