Коллектив Авторов - Цифровой журнал «Компьютерра» № 169

Схема Лоренца такова. В психике животного накапливается специфическая энергия, обеспечивающая удовлетворение определённой потребности. В результате действия внешнего стимула (релизера, буквально — «высвободителя») или вследствие избыточного накопления этой энергии активизируется мотивация, обеспечивающая запуск инстинктивных действий. Сейчас то, что Лоренц называл инстинктом, называют ФКД— фиксированным комплексом действий. ФКД выполняются с высокой степенью автоматизма. Упростив, схему Лоренца можно представить так:

В типичной ситуации ФКД — эффективный и экономный способ решения актуальных задач. Зато если животное реализует ФКД в иных условиях, его действия поражают своей неадекватностью, глупой автоматичностью. Вы видели, как собака закапывает в земле косточку на чёрный день? Отгребает землю лапами, прячет заначку и нагребает на неё землю боковыми движениями морды. Но иногда та же самая ФКД выполняется в где-нибудь в углу квартиры. Почему собака не видит, что никакой земли она не нагребла? Она не оценивает ситуацию, а просто отрабатывает ФКД.

Так вот, ФКД у человека нет (или почти нет). Как это могло произойти, почему смогла разрушиться цепочка, обеспечивающая их работу у наших ближайших родственников? Я думаю, что мы попросту потеряли последние этапы созревания механизма управления поведением. Дело в том, что способность к ФКД включается на определённом этапе жизненного цикла, уже после того, как сформированы неврологические механизмы, управляющие её включением. А мы знаем, что одним из универсальных путей эволюции, позволяющим избавиться от ненужных приспособлений, является остановка развития до достижения окончательной зрелости. В эволюционной биологии задержка в развитии определённых систем называется педоморфозом. Предельный случай педоморфоза — неотения: задержка в развитии всех систем, кроме половой.

Расскажу о том, как открыли феномен неотении. В первой половине XIX века зоологи выделяли (кроме прочих) два разных семейства американских хвостатых амфибий — аксолотлей и амбистом (в современных терминах). Аксолотли — постоянноводные, с крупными наружными жабрами; амбистомы — напоминающие саламандр наземные животные. В бассейне с кувшинками Парижского ботанического сада плавали привезённые из Америки аксолотли. Когда они начали превращаться в амбистом и вылезать из бассейна, тогдашние зоологи испытали шок. Оказалось, что аксолотли — неотенические личинки амбистом. В холодной и глубокой воде они размножаются, оставаясь личинками, а в тёплой и мелкой — могут превращаться в амбистом.

Педоморфоз сыграл свою роль и в нашей эволюции. После нашего отделения от общего предка с шимпанзе некоторые этапы нашего развития сильно замедлились. Развитие нашего лицевого черепа затормозилось сильнее, чем развитие мозгового. Новорожденный человек, по меркам шимпанзе, появляется на свет недоношенным, а затем надолго застревает в детстве. Мы ближе к эмбрионам и новорожденным шимпанзе, а не к их взрослым представителям с нормальным для вида развитием.

Кстати, именно на этой идее построен роман Олдоса Хаксли «И после многих вёсен» («After Many a Summer»). В нём средство для продления жизни людей способствовало их переходу в состояние, соответствующее иным гоминидам: шимпанзе, гориллам и орангутанам.

Итак, я предполагаю, что педоморфоз в эволюции человека касался не только строения его тела, но и механизма управления его врождённым поведением. Этот механизм «сбросил» последнюю стадию — ФКД. Такое состояние характерно для всех гоминид: шимпанзе, гориллы и орангутаны (в отличие, к примеру, от мартышек) тоже полностью или почти полностью потеряли ФКД. Отказ от ФКД в пользу опыта и интеллекта — тенденция в эволюции нашей группы, проявлявшаяся в течение десятков миллионов лет. К примеру, в уходе за потомством у всех приматов наблюдается переход от жёстко заданных врождённых схем к культурному усвоению приёмов ухода за детёнышами.

А что остаётся от схемы Лоренца без ФКД? называют инстинктом, например, Анатолий Протопопов и Алексей Вязовский. Применимо ли здесь понятие «инстинкт», можно спорить, но сути дела это не меняет. Я бы говорил о врождённой системе мотивации поведения( ВСМП), избегая терминов, которые разные авторитеты трактуют по-разному. Наш интеллект, наш культурно обусловленный опыт — средство для решения задач, которые ставит перед нами ВСМП. В норме интеллект используется не для выяснения того, почему нами движет та или иная мотивация, а для воплощения в жизнь её требований. Именно поэтому сама ВСМП «невидима» для людей, не занимающихся серьёзным самоанализом.

Врождённый характер того, что мы назвали ВСМП, понятен даже людям, далёким от биологии. Так, Абрахам Маслоу, говоря о предложенной им «пирамиде» потребностей (поминаемой сейчас к месту и не к месту), подчёркивал, что обсуждаемые им потребности характеризуют всех людей, являются врождёнными и носят «инстинктоидный» характер. Юнг, как это ясно даже из эпиграфа, сближал с инстинктами архетипы. Мне кажется, что многие из юнговских архетипов — это релизеры, ключевые стимулы, запускающие перестройку мотивационной системы. Их способность переворачивать внутренний мир (читай: менять иерархию мотиваций) может показаться загадочной. Для человека, способного к самонаблюдению (каковым был сам Юнг), эти символы наполнены глубоким значением…

А теперь можно вернуться к родительскому поведению. Демонтаж ФКД в ходе эволюции и их замена более сложным, культурно обусловленным и опирающимся на интеллект поведением неизбежно затрагивали заботу о потомстве, осложнявшуюся вследствие увеличения продолжительности периода беспомощного детства. Двигало такую перестройку, вероятно, преимущество особей, способных более гибко реагировать на разнообразные жизненные вызовы, но она затронула и относительно консервативные формы поведения, например уход за потомством.