Коллектив Авторов - Цифровой журнал «Компьютерра» № 204

Разговор о продолжительности рабочего дня в целом и трудоголизме в частности в этой колонке шёл сравнительно недавно (см. « Найдите в себе трудоголика»). Суть вкратце: работать много — ещё не значит хорошо жить (статистика беспощадна: чем меньше трудится конкретная страна, тем лучше живёт; посмотрите хоть на немцев-бездельников — 25 среднестатистических рабочих часов в неделю!), равно как и работать мало не значит работать хуже. Трудоголиком же нынче считается каждый, кто значительно выбивается из классического, выведенного ещё стариком Фордом, режима 8×5 (восемь часов по пять дней в неделю).

Большинство европейских государств, например, давно ушло от него в меньшую сторону — и даже среди тех, кто ещё не успел, мало кто станет спорить, что переработка контрпродуктивна — за исключением разве что нерегулярных авралов. Однако на что-то большее отваживаются немногие: сонный час в рабочий полденьвсё ещё под запретом, свободный график чаще всего предполагает переработку и одиночество, и практически никто пока не дошёл до чистых заветных шести часов в день. А чем же они так хороши?

Главная прелесть шестичасового режима в том, что выведен он принципиально иным способом, нежели режим восьмичасовой. Восемь часов в день — это оптимум производительности: увеличивая продолжительность рабочего дня, мы уже не получим прежнего прироста выработки, как не получил Генри Форд, из-за чего на восьми и остановился. То есть, формулируя свою цифру, Форд руководствовался прежде всего интересами производства, работодателя. Однако век спустя мы равняемся на новые ценности: за нас уже работают машины, и хотя, быть может, пора предаться праздности ещё не пришла, мы вправе и можем себе позволить улучшить ощущения от работы, сдвинув бегунок продолжительности немного вниз. Иначе говоря, оттолкнуться от интересов работника, а не работодателя. И идею эту штурмуют минимум с трёх направлений.

Участники штурма на первом направлении движутся под флагом «Больше времени для жизни!». Их икона — американский предприниматель Уилл Келлог, современник Форда и тоже один из пионеров-промышленников (правда, он занимался пищевыми продуктами). В постдепрессионные 30-е Келлог сократил рабочий день на своих предприятиях до шести часов, введя четыре смены. Получать меньше его работники не стали: благодаря выросшей часовой оплате зарабатывали они почти столько же, сколько и раньше. В то же время это дало им ещё два свободных часа в сутки, а Келлогу позволило создать новые рабочие места. Если же его эксперимент кажется вам слишком далёким или мелким, посмотритена Финляндию — где в конце 90-х был поставлен эксперимент уже национального масштаба по внедрению шестичасовки (правда, всего только в две смены) и с теми же насквозь положительными результатами.

Справедливости ради стоит заметить, что в обоих случаях опыты не были долгими. Предприятия Келлога вернулись к 8-часовому режиму после его смерти (якобы по причине недовольства работников-мужчин возникшей временн о й нестыковкой с друзьями, работавшими дольше), Финляндия — по окончании государственного субсидирования (работодатели сочли полученные преимущества недостаточными для оправдания повышенной часовой оплаты труда).

Но есть и второе направление, участники которого акцентируют внимание на разнице между работниками физического и умственного труда. Научно подтверждено, что «белые воротнички» (работающие головой) «выдыхаются» быстрее своих «синеворотничковых» коллег (работающих руками): нам отпущено природой только 5–6 часов ежесуточной интеллектуальной активности, после чего — где вы, Форды XXI века? — насиловать интеллектуала бессмысленно: уставшая голова не даст адекватного роста выработки. Лучше того, так же как уменьшение продолжительности рабочего дня до 8 часов у занятых физическим трудом привело к радикальному уменьшению числа производственных травм, сокращение смены до 6 часов у «интеллектуалов» наверняка даст аналогичный эффект — например, снизив количество ошибок в программном обеспечении. Как удаётся нам выдерживать 8 часов и более? Разбавляя слишком длинный день разнообразными (и, в общем, бесполезными) уловками, не требующими напряжения мозгов, — вроде совещаний, перекуров, созерцания ютуба-соцсетей и тому подобного.

Наконец, есть направление номер три, где царствуют неврологи. В их арсенале целый букет замечательных научных фактов, к тому же непрерывно пополняемый. Например, установлено, что не так важно, сколько вы спите, как то, в какое время суток: наша нервная система «привязана» к естественному световому циклу (светлое время — тёмное время), и, грубо нарушая его будильником, мы ничего не выигрываем. Мозг работает лучше всего за несколько часов до сна и хуже всего — в часы подъёма, когда сказывается сонная инерция, делающая наши решения далёкими от рациональных и оптимальных (гормоны!). Фактически прийти на работу невыспавшимся — всё равно что явиться пьяным: это бьёт по здоровью, это бьёт и по интеллектуальной продуктивности. Так что было бы идеально привести режим к солнечному, но раз уж это невозможно, стоит сократить рабочий день и поиграть с временем заступления на смену.

Понятное дело, убедить боссов в крупных компаниях, а тем более в госорганизациях разом перейти на шестичасовку нереально: это в лучшем случае долгосрочная задача для профсоюзов. Но если вы сам себе хозяин или работаете в небольшой конторе, в ваших же интересах убедить себя или владельца бизнеса сократить рабочий день до волшебных шести часов — и измерить выгоду. Говорят, наука начинается с измерений, так почему бы самым смелым из вас не задаться этой целью в следующем году (помните, как делает Цукерберг — ставя себе на каждый год новую Большую задачу?) В конце концов, идея Форда тоже была принята современниками в штыки, но они быстро поменяли свою точку зрения, наблюдая, как процветают его заводы.

Ну и будьте готовы к следующему прыжку. Кое-кто из экономистов уже сетует, что даже шестичасового дня недостаточно: слишком много рабочих рук! Нужна 20-часовая трудовая неделя.