Клифф Столл - Яйцо кукушки или Преследуя шпиона в компьютерном лабиринте

Ну, ладно. Зная противника, я мог защититься способом, который не вызовет у него подозрений. Я могу создать дверь-ловушку. Всякий раз, когда хакер использует для подключения к Elxsi украденные атрибуты, ловушка оповестит меня. При этом у хакера создастся впечатление, что у машины нет ресурсов для еще одного пользователя. То есть, Elxsi не скажет ему прямо «вали отсюда», а перейдет на черепашью скорость. Этот парень даже не поймет, что на него охотятся, a Elxsi будет надежно прикрыта.

Мы вступаем на зыбкую почву. Без ордера телефонная слежка бесполезна. Конечно, мы видим каждое слово, поступающее с его клавиатуры в наш компьютер, но для проникновения в Милнет он может воспользоваться десятком других компьютеров.

Ясно. Теперь мои помыслы должны быть направлены на поимку хакера. Я должен быть готов и днем и ночью. Но есть проблема. Я, конечно, могу спать под столом, надеясь, что писк терминала разбудит меня вовремя. Однако расплачиваться за это придется домашним спокойствием. Если бы только компьютер смог звонить мне при каждом появлении хакера — как при вызове врача!

Карманный биппер! У меня несколько персональных компьютеров, контролирующих появление хакера. Мне нужно только запрограммировать их на номер моего биппера. Биппер можно взять напрокат за двадцать долларов в месяц.

Написание программы заняло вечер. Теперь, где бы я ни был, я узнаю о появлении хакера через несколько секунд.

Теперь мы с хакером один на один.

Лоуренсовская лаборатория в Беркли финансировалась Министерством Энергетики — наследником Комиссии по атомной энергии. Неизвестно, по какой причине, но Министерство Энергетики уже не было той сплоченной командой, которая начала строительство атомных энергетических установок два десятилетия назад. До меня дошли слухи, что за многие годы эта организация обмелела, наподобие Миссиссипи. Однако они оплачивают наши счета. Больше месяца мы не заикались о нашей проблеме, боясь, что хакер почувствует слежку. Теперь, когда след увел нас далеко от Беркли, лучше всего было рассказать им о хакере. Двенадцатого ноября я позвонил в Министерство Энергетики, пытаясь узнать, с кем можно поговорить о компьютерных взломщиках. Сделав десяток звонков, я понял, что никто ничего слушать не хочет. Наконец, я попал на чиновника, отвечающего за безопасность несекретных компьютеров. Рикк Корр терпеливо выслушал мой рассказ.

— Он все еще захаживает в ваш компьютер?

— Да, мы засекаем каждое его появление.

— Когда вы его поймаете, дайте нам знать.

— Послать вам копию журнала? — спросил я.

— Не надо. Поменьше шума, пока с этим не будет покончено.

Я сказал ему, что нам нужен ордер, а ФБР не проявляет к этому никакого интереса.

— Не можете ли вы заставить ФБР размотать дельце?

— Вряд ли. ФБР нас не слушает, — сказал Рикк. — Рад бы помочь, но это не входит в мою компетенцию.

Опять компетенция. Я пробормотал слова благодарности и уже вознамерился повесить трубку, как вдруг Рикк сказал: «Если хотите, можете позвонить в Национальный Центр Компьютерной Безопасности».

— А что это такое?

Рикк объяснил: «НЦКБ является ответвлением Агентства Национальной Безопасности. Считается, что они разрабатывают стандарты на системы защиты компьютеров». Он сделал особое ударение на слове «считается», подразумевая, что на самом деле ничего подобного они не делают.

— А с какой стати АНБ станет разговаривать с посторонними?

— Отделение, занимающееся системой защиты компьютеров — единственное несекретное подразделение АНБ, — сказал Рикк, — его считают гадким утенком. Люди из засекреченных отделов разговаривать с ними не будут.

— А поскольку они все-таки из АНБ, то нормальные люди не будут им доверять.

— Правильно. Шишки на них сыплются с обеих сторон. Но все-таки тебе стоит поговорить с ними. Они заинтересуются и, может быть, смогут достучаться до наших бюрократов.

Следующий звонок: в Национальный Центр Компьютерной Безопасности. Трубку снял Зик Хэнсон — чиновник по особым поручениям. Он, казалось, был очарован идеей незаметно следить за хакером. Он хотел знать все технические подробности устройства наших мониторов и устройств подачи сигналов тревоги.

— Теперь вы оператор-перехватчик, — сообщил мне Зик.

— А что это?

Он замялся. Что он имел в виду, я выяснил сам. В АНБ тысячи людей следят за телетайпами по всему миру.

Зик расспросил меня о компьютерах. Я объяснил: «Парочка ВАКСов с ЮНИКС, масса сетей». Двадцать минут я рассказывал ему о дырах, через которые пролезал хакер: Гну-Эмакс, пароли, троянские кони. Это произвело на Зика сильное впечатление. Однако, когда я спросил, есть ли способ как-нибудь раздобыть ордер, то он словно воды в рот набрал.

— Нужно переговорить об этом с ребятами.

Чего же можно было ожидать? Остается только позвонить шпиону, объяснить, что мне нужен ордер, и он начнет теребить ФБР. Хорошо, а как бы я среагировал, если бы кто-то позвонил в обсерваторию и сообщил о нападении инопланетян?

— Если нам не помогут, мы прекратим слежку. Мне не светит быть добровольцем-перехватчиком.

— Клифф, я все понимаю, но наши правила этого не позволяют. АНБ не может участвовать в самодеятельной слежке. Это попахивает тюрьмой.

Значит, ни НЦКБ, ни АНБ, ни кто-либо другой моим хакером заниматься не будут. Что касается ордера, то Зик обещал подумать.

— Если ФБР этим не заинтересовалось, то я сильно сомневаюсь, что они нас послушают. Наша обязанность обеспечивать защиту, а не гоняться за преступниками.

Повергнутый в уныние, я повесил трубку. Возможно, Марта права. Она сказала, что я скатываюсь в омут. Сначала ФБР, затем ЦРУ, теперь АНБ. Но меня беспокоили не сами «привидения», а их бездействие. Все меня выслушивали, но ни один не пошевелил и пальцем. Полная прострация. Каждая контора имела дюжину причин, чтобы ничего не делать. Я шагал по коридорам, испытывая отвращение. Коридоры нашей лаборатории — это кошмар слесаря. Конечно, никто не подумал скрыть трубы и кабели, идущие по потолку. Поднимая глаза, я видел паропроводы и оранжевые этернетовские кабели. Давление пара составляло примерно сотню фунтов на квадратный дюйм, а темп передачи данных по Этернету — десять миллионов битов в секунду. Мои сети были так же необходимы лаборатории, как пар, вода и электричество. Я сказал «мои сети»? Они были настолько же моими, насколько паропроводы принадлежали слесарям. Однако с ними надо было обращаться как с родными и устранять протечки.

Со мной происходило что-то странное. В изумлении я сел на пол. Работа всегда поглощала меня целиком: я писал предложения, таращился в телескоп, публиковал статьи и с изрядной долей цинизма относился к борьбе и триумфам окружающих. Мне было плевать, если мои исследования завершатся ничем. Теперь выбор за мной: то ли пустить все на самотек, то ли вооружиться и вступить в схватку. Глядя на трубы и кабели, я понял, что больше не могу оставаться за кулисами. От меня зависела судьба сетей, хотя об этом никто не знал. Становился ли я (о, нет!) ответственнее?