Максим Есаулов - Потерявшие солнце

– Доктор, я хочу домой.

– А где ваш дом?

– Не знаю…

Дверь содрогалась от стука.

– Подъем, Челышев! Нас ждут светлые подвиги!

Он посмотрел на часы. Время летело стрелой. Прошло уже больше часа. Тусклый свет коридорных ламп прожектором бил в глаза.

– Ну у тебя и рожа. Иди сполоснись. – Максаков сунул ему в рот сигарету и щелкнул зажигалкой. – Немножко допинга.

Никотиновый дым наждаком прошелся по легким. В голове прояснилось. Вода текла из крана тоненькой струйкой и пахла металлом. Тем не менее она принесла облегчение. Мысли окончательно вернулись на свои места. Восстановилась способность соображать.

– Ты из тех, кому лучше вообще не ложиться, если ненадолго. – Максаков ждал в коридоре. – А я наоборот – хоть пятнадцать минут, а уже легче.

– В каком он?

– В сорок восьмом.

У Игоря Гималаева были красные воспаленные глаза. Едкий сигаретный дым до отказа наполнял маленький кабинет. Окрытая форточка погоды не делала. Свет был таким же блеклым и слабым, как в коридоре. Старшина явно экономил на лампочках.

Градусов, сгорбившись, сидел на выдвинутом в центр стуле. У него было неприятное, словно сломанное посередине лицо, кривящийся книзу рот и большие, темные, пронзительные глаза, совершенно не гармонирующие с остальной внешностью. От него несло потом и страхом.

– Ты пойми – ты уже сел. – Стас Андронов сидел перед ним на корточках. – Сейчас вопрос: не «ты или не ты», а почему, за что и при каких обстоятельствах. Тебе сейчас надо решать: не «сидеть или не сидеть», а сколько сидеть и как сидеть. А это, – Стас развел руки, – зависит и от нас тоже. Неужели ты думаешь, что я с судьей Машкой не договорюсь, если я с ней вместе учился и водку пил.

Антон усмехнулся: по рассказам, судья Машка, она же Танька, она же Светка, она же любое другое женское имя, являлась любимым «коньком» Андронова при работе с клиентами. Видимо, все судьи женского рода в городе заканчивали пединститут, причем в один год со Стасом. Впрочем, подозреваемые не вдавались в такие тонкости.

– Ну что наш друг? – Максаков сел на край стола. – Не понимает?

– Не, – Стас поднялся, – не понимает.

– Да все он понимает, – подал голос Гималаев, – он просто над нами издевается. Он крутой. Да? Витя? Он ментов на… вертел.

– Я вовсе не издеваюсь, – голос у Градусова ломался, – я правду говорю. Почему вы мне не верите? Я же к Юрию Михайловичу хорошо относился. Я его уважал. Я не мог бы его… – Он замолчал и склонил голову. – Ну докажите, что я невиновен. Пожалуйста, поверьте мне.

– Смена караула? – Андронов посмотрел на Максакова. – Можно тебя на секундочку?

Антон тоже вышел в коридор.

– Покололи? – Серега Полянский закрывал свой кабинет.

– Как же, на пятьсот восемьдесят шесть эпизодов. А ты куда?

– У меня же таксист.

– Так полпятого еще.

– Он говнистый. Мне его надо у парадной перехватить, а то потом двери не откроет, а обыска у меня нет.

– Справишься?

– Я с Савенко, с участковым, договорился. Он поможет.

– Удачи.

– Вам также…

Лицо Андронова было озабоченным:

– Слушай, Миша, я начинаю думать: а может, это не он?

– Почему? – Максаков прислонился к стене.

– Он трясется весь. Говорит, что понял, что уже сидит. Чуть не плачет, но ни в какую. По идее, давно уже должен был поколоться.

– По идее, я должен был работать нотариусом.

Антон и Стас улыбнулись одновременно. Эту присказку Максакова знали все.

– Он, представляешь, мне говорит: «Шарапов, докажи, что я невиновен!» Может, он, конечно, хороший артист, но…

– Может. – Максаков оттолкнулся от стены. – Одежду смотрел?

– Так не видно. Кожа. Утром снимем. Экспертиза покажет.

– Через месяц. И где мы его будем искать?

– А почему он «афганцем» представлялся? – спросил вдруг Антон.

– Не знаю. – Андронов удивленно посмотрел на него. – Это часто бывает. Для крутости. А что?

– Так, мысля одна. – Антон расстегнул «ковбойку», обнажая бело-голубые полоски тельняшки.

– Театр хочешь устроить? – понял Максаков.

– А что мы теряем?

– Абсолютно ничего…

Казалось, с приближением утра Градусов уменьшается в размерах. На стуле сидел уже просто маленький комок одежды. Только глаза жили отдельно. Жалобная настороженность соседствовала в них с какой-то отрешенностью.

– Ты где служил, Витя? – спокойно спросил Антон.

Ломаное лицо дернулось. Углы рта неожиданно выпрямились. Пауза была чуть дольше, чем необходимо для ответа.

– В Кандалакше, в связи.

– А что же ты, сука, – Антон сделал пару шагов вперед и наклонился, – всем трепал, что «афганец»? А?

Он, в лучших традициях фильмов о революционных матросах, рванул рубаху, обнажая тельник.

– Я два года там отпахал, а каждая тварь будет примазываться. Я тебя, ублюдок, сейчас по стенке размажу, ломтями настругаю. Душман гребаный! – На свет появился арабский нож, изъятый на рынке у кого-то из таджиков.

– Антон, ты чего, успокойся. – Максаков и Андронов кинулись его удерживать.

Гималаев, не участвовавший в выработке шоу, все, конечно, понял, но остался на месте, боясь нарушить сценарий.

– Он сейчас у меня свои глаза сожрет, чмошник! – Антон вырвался и схватил Градусова за подбородок.

Тот отшатнулся. Встать ему мешали наручники, которыми он был пристегнут к стулу.

– Не надо! Я не виноват, что я там не был! – Голос у него стал неожиданно злым и пронзительным. – Я хотел, я просил, я требовал… Я все сделал. Я всю жизнь готовился. Я восемь лет ТАМ был каждый день. А он хотел всем рассказать…

– Хватит врать, урод! – Антон знал, что останавливаться нельзя. Нельзя давать клиенту расслабляться. – Чего ты херню лепишь, щенок!

Что конкретно говорить – сейчас значения не имело. Важно было – не молчать.

– Правда! Вы поймите. – Градусов смотрел только на него. Глаза его горячечно блестели. – Вы сможете понять. Только вы… Я с детства готовился. Я тренировался. Я знал, что вся «барыжная» жизнь моих родителей – это не для меня. Можно сигарету?

Он закурил. Тишина в кабинете звенела натянутой струной.

– Я все время готовился. Я чувствовал – это мое, я могу. Я стрельбой занимался… Альпинизмом… Даже карту изучил. Языком их тарабарским занимался… Я себя проверял. Собак ножом резал… живых. Я могу…

Сигарета в руке у него дрожала. Лицо тряслось, как у дошкольника, которого обманули с походом в зоопарк.

– А потом войска вывели, понимаете? – Он заглянул Антону в лицо. – Совсем. Мне в армию, а их вы-ве-ли. Можно еще покурить?

Кто-то приоткрыл дверь в кабинет. Максаков быстро посмотрел на Андронова. Тот молниеносно выскользнул в коридор, выпихнув неведомого ночного гостя. Антон отрешенно успел подумать, что это, наверное, проснулся Ледогоров. Градусов раскурил новую сигарету и кивнул ему. Остальные в этом кабинете для него не существовали.