Б. Седов - Без Любви

Чемоданчик в это время стоял на асфальте рядом с моей правой ногой. Я лениво поднял его, положил на колени и взялся за замки.

- Что-то мне хочется еще раз посмотреть на шелабушки, - говорю, - уж больно мне их вид сердце греет.

А Наталья вдруг бутылку выронила и по рукам мне как даст! И, главное, больно!

- Ты что, - говорит, - вовсе спятил, что ли? Совсем мозги от жары работать перестали?

Я ничего не понимаю и говорю ей:

- Ты за базаром-то своим следи, курица! А то ведь и без зубов можно остаться!

- Лучше без зубов, чем без головы, - отвечает, - ты уверен, что там то, что ты видел час назад?

- А что там еще может быть?

- Ладно, объясню я тебе, бестолковому. Ты ведь только драться можешь да убивать. А в остальном - пень пнем. А я, между прочим, как ты изволил выразиться, шпионка. И шпионка профессиональная. Так вот чтоб ты знал - такие чемоданчики вскрывают только специалисты. Ты что, фильмов не смотришь? А представь себе, что подменил Тохтамбашев чемоданчик этот! На хрен мы ему нужны? И вот такой лох, как ты, радостно его открывает и превращается в фарш. А потом его соскребают со стен и собирают в трехлитровую банку. Себя не жалко, меня не жалко, так хоть старушку пожалей.

Я машинально оглянулся на каргу, что рядом с нами сидела, а той все - бара-бир. Знай, зенки свои щурит куда-то в пространство и губами шевелит.

- Ладно, - говорю, - уговорила ты меня. Не будем в чемоданчик лазить.

И снова ставлю его к правой ноге.

А она встала, бутылку подобрала, горлышко платочком обтерла и снова пьет. Да, жарища была за тридцать.

Вокруг нас постепенно собиралась небольшая толпа аборигенов.

Все они были прожаренные на солнце, у всех были морщинистые коричневые лица. Кто был в халате, кто в яловых сапогах и черном пиджаке, но интереснее всех смотрелся Ходжа, который стоял в сторонке и курил папироску. По тому, как он ее курил, я понял, что сейчас он словит кайф и ехать ему будет совсем не скучно. Среди толпы было и несколько лиц славянской национальности. Наконец подошел автобус.

Аборигены с шумом и гвалтом полезли внутрь, издавая гортанные выкрики: "Гыр-дым-быр! Быр-гыр-дым!" Я заранее просек, сколько их было, и, убедившись, что места в автобусе хватит всем, придержал Наталью, которая по бабской привычке ломанулась туда вместе со всеми.

- Подожди, - говорю, - сейчас все влезут, а потом мы спокойно войдем, как белые люди. Места хватит, отвечаю.

Она дернула плечом и успокоилась.

Наконец все уселись, мы, естественно, тоже, автобус затрясся и тронулся с места. Началась наша дорога в Душанбе, навстречу новым заморочкам, которые ждали меня в лице долбаного полковника Арцыбашева и его орлов. А в том, что там будут его орлы, я не сомневался ни секунды. Ставя себя на его место, я не видел особой необходимости отдавать Знахарю, то есть - мне, рюкзак с общаком. То, что деньги в чемоданчике - его, и к бабке не ходи. Ну, может, имеется там какой-нибудь партнер. Единственное, на что я мог рассчитывать - так это на его слово. Но чего стоит слово чекиста? Смешно! Ему ничего не стоит, получив деньги, сказать своим орлам "фас", и меня тут же замочат.

Надо было придумывать хорошую схему, и очень даже хорошую.

Думай, крокодил, думай…

Автобус трясся, аборигены гутарили на своем наречии, куры в завязанной корзине тревожно квохтали, а Ходжа сидел у окна и, сплющив свои косые очи, лыбился. Видать, приходнулся от косяка.

Так прошло минут сорок. Вокруг медленно плыл выжженный солнцем каменистый пейзаж, в автобусе воняло, и мне это уже стало потихоньку надоедать. Наталья, склонив голову мне на плечо, дремала, а я в сотый раз перебирал варианты того, как развести Арцыбашева, забрать все деньги, а главное, остаться при этом в живых.

Вдруг автобус заскрипел тормозами и остановился.

Я посмотрел в окно и увидел стоявший у обочины военный уазик, а рядом с ним троих спецназовцев с короткими автоматами и их начальника. И чем-то мне начальник этот не пришелся. Где это видано, думаю, чтобы патрульной группой командовал майор? Противный такой майонез - ростом мне по плечо, толстый, глазки-щелочки, а фуражка величиной с колесо от трамвая. Это у них, видимо, понт такой. Ну да ладно. У них тут свои погремушки.

Аборигены тем временем дружно полезли по карманам и под юбки и начали доставать ксивы. При этом никто не беспокоился и не удивлялся. У нас с Натальей с ксивами тоже было все в порядке, так что, достав их, мы стали спокойно ждать дальнейшего развития событий.

Майор засунул свое жирное хайло в автобус, окинул толпу взглядом и что-то скомандовал. Все полезли наружу. Ну, думаю, наружу так наружу. Выходим. Чемоданчик я в руке держу. Спецназовцы в автобус - шасть! Обшарили его быстренько, вышли наружу и стали проверять документы.

И тут происходит интересная вещь.

Ходжа Насреддин, обкуренный этот, который с нами от самого Куляба ехал, сразу подваливает к майору и начинает что-то ему по-своему болботать. Болбочет он, а сам на нас пальцем указывает.

Майор его выслушал, кивнул и, повернувшись к своим орлам, громко отдал какую-то команду. Они тут же перестали проверять документы и быстренько подошли к нам с Наташей. Майор тоже подошел и руку тянет за ксивами. Ладно, даю ему ксивы. А сам косяка давлю на спецуру. Окружили нас и стоят молча.

Посмотрел он ксивы, фейсы наши с фотографиями сравнил, кивнул сам себе, повернулся к автобусу и что-то крикнул на своем языке.

Местные дернули в автобус, двери закрылись, и он, пыля, укатил.

Это что еще за номера - подумал я, а Наталья уцепилась за мой локоть, и я почувствовал, что ее рука задрожала. Задрожишь тут, пожалуй.

Справа - каменистая осыпь уходит вверх метров на сто, слева - тоже осыпь, но уже вниз, а там, в глубине, ручеек какой-то вьется, над головой пыльное небо, а за спиной трое спецов с автоматами.

Отлично!

Лучше не придумаешь.

Откашлялся я и спрашиваю:

- Что это значит, господин майор? Что-нибудь в документах не нравится?

А сам думаю - не от Тохтамбашева ли это приветик прилетел? Сейчас шлепнут нас, чемоданчик - ать, а трупы в ущелье…

А майор жирненький улыбается так погано и говорит тонким голосом:

- Нет, дорогой, с документами у вас как раз все в порядке. Хорошие у вас документы. Просто один уважаемый человек, мой оч-чень хороший друг из Петербурга, попросил проследить, чтобы вы добрались до Душанбе без проблем. А я моему дорогому другу отказать, сами понимаете, не могу.

Он моргнул спецу и тот мигом надел на меня браслеты.

Только этого еще не хватало! Значит, эта падла Арцыбашев почуял, что я могу финт выкинуть, и решил подстраховаться. И теперь привезут нас к нему и отдадут на тарелочке с голубой каемочкой.

Что делать-то, етишкина жизнь!

И берет, значит, этот маленький и толстенький поганец чемоданчик мой, отходит к уазику и кладет его на капот. Потом поворачивается ко мне и говорит: