Б. Седов - Фарт

Заработанного едва хватало, чтобы скромно дожить до следующего воскресенья, дня, когда традиционно проводились бои, но Хуан был почти счастлив – он был свободен, он зависел только от самого себя, своей силы и ловкости, – и его впервые в жизни стали называть по имени, сперва Хуанито, как самого младшего из городских бойцов, через несколько месяцев – Хуан, и немногим позже – безжалостный Хуан, потому что он стал сильнейшим среди прочих. Когда жители городка Сан-Лоренсо, где он обосновался, говорили: сегодня дерется Хуан! – все понимали, что речь идет именно о нем – Хуане Гарсии – и спешили, чтобы посмотреть на непобедимого бойца. У него было уже почти все, о чем он мечтал в деревенском хлеву, – скромная квартирка в бедняцком квартале, много сытной здоровой еды и много женщин. Женщины эти, правда, были проститутками, но отдавались ему бесплатно, и сутенеры сами каждый вечер приводили ему тех, кто помоложе и посвежее, чтобы потом с гордостью сказать, с моими девушками спит сам непобедимый Хуан! Хуану Гарсии было тогда шестнадцать.

Однажды вечером, когда после удачного боя Гарсия сидел в кабачке и ел мясо, приготовленное так, как делают его пастухи, – одним большим цельным, запеченным в углях куском, – и думал о синьорите, которая вместе с деньгами передала ему записку, где умоляла его прийти и утешить ее разбитое безответной любовью сердце, за его столик подсел хорошо одетый сеньор.

Сеньор заказал кувшин лучшего в кабачке вина, налил Хуану и себе, подождал, когда боец покончит с едой, и только тогда заговорил.

– Меня зовут Карлос Родригес, – сказал незнакомец и посмотрел в глаза Гарсиа.

Тот пожал плечами – имя ему ничего не говорило, а сеньор, видимо, думал, что оно известно всем.

– Ты не слышал моего имени? – удивился Родригес, – что ж, может быть, это и к лучшему. Мне нужен такой человек, как ты. Скажи мне, сколько ты зарабатываешь в неделю?

Гарсия снова пожал плечами, ему никогда не приходило в голову считать, сколько он зарабатывает в неделю, да и недели бывают разные. А в последнее время находилось все меньше охотников драться именно с ним – Гарсия был безжалостен, и уже двое его соперников сидели дома со сломанной челюстью, вынудив жен и дочерей вернуться на панель, чтобы прокормить семью. Как раз в минувшую пятницу в таверне «Дохлый кит» собрались все кулачные бойцы города и просили его соблюдать негласный кодекс чести их клана. Одним из важнейших пунктов этого кодекса было – не увечить своего соперника. Вторым правилом было поддаваться тому, кто очень нуждался сейчас в деньгах. Гарсиа отверг оба эти требования.

– Я дерусь честно, – сказал он, – и если кто-нибудь сломает мне нос или челюсть, я не буду в обиде, а деньги – деньги нужны всем…

Выйдя из «Дохлого кита» Хуан Гарсия решил, что пришла пора уезжать из Сан-Лоренсо, места для него здесь больше нет, воскресные бои будут последними.

– Сколько ты зарабатываешь в неделю? – повторил Родригес.

– Сто песо, – наугад сказал Гарсиа.

Сто песо выходило в дни больших ярмарок или церковных праздников, когда в город приезжало много людей из провинции, а среди них и деревенские бойцы, стремившиеся доказать свое превосходство над городскими. Да, подумал Гарсия, сто песо в такие дни получалось. Но, к сожалению, ярмарки и праздники случаются редко, а на эти сто песо надо жить целую неделю.

– Сто песо в день – хорошие деньги, – кивнул Родригес, – я тебе буду платить двести песо, каждый день, включая воскресенье, когда у тебя будет выходной. Единственное условие – ты больше не выйдешь в круг и не станешь драться, ни за деньги, ни бесплатно. Лучше сходи в воскресенье в церковь, замоли грехи.

– У меня нет грехов, – ответил Гарсия.

– Будут, – улыбнулся Родригес, – только успевай замаливать.

Так уличный кулачный боец Хуан Гарсия, «безжалостный Хуан», стал телохранителем сеньора Карлоса Родригеса, не последнего человека в Медельинском картеле, отвечавшего за сбор «ла йерба» – «травы» с доброй трети территории Колумбии.

Хуану Гарсии было тогда семнадцать…

И теперь, когда Хуан Гарсия занимал достойное место среди людей, управляющих судьбами и жизнями сотен тысяч других, на его пути появился неизвестно откуда взявшийся выскочка из России, где, как известно, кроме балалаек и медведей, ничего нет. Этот человек со странным именем Знакар объединил всю русскую криминальную эмиграцию Америки, и неожиданно для всех появилась сила, с которой теперь приходилось считаться. А главное, и это было самым неприятным, Хуан Гарсия, собаку съевший на коварных замыслах и вероломных интригах, никак не мог понять, что же этому Знакару нужно. Он не торговал наркотиками – русские вообще не лезли на этот рынок и были обычными покупателями. Он не пытался влиять на состояние наркорынка. Он не предпринимал попыток прибрать к рукам бизнес Хуана Гарсии. Но он был и действовал, и его действия все больше и больше раздражали сеньора Гарсию, как раздражают назойливые клубы мошкары во влажной колумбийской гилее. Главное – Хуан Гарсия не понимал целей своего внезапно объявившегося противника и не знал его слабых мест.

Знакар просто воевал с наркобаронами, и эта война была необъявленной и непонятной. Наркокурьеров отстреливали поодиночке и пачками, в постели и в автомобиле, в туалете аэропорта и на заправочной станции. Понятное дело, бойцы Хуана Гарсии не оставались в долгу, и дикие русские гангстеры несли пропорциональные потери, падая под пулями, обливаясь кровью из перерезанного горла, а также взлетая в воздух вместе с начиненными взрывчаткой машинами. Это была война, и в ней, как в каждой настоящей войне, были неизбежные потери с обеих сторон.

Хуан Гарсия уже был готов вызвать этого проклятого Знакара на переговоры, чтобы выяснить, что же ему все-таки нужно, но парней, которых он послал найти людей Знакара и договориться с ними о серьезном разговоре, нашли на свалке. Каждый из них имел собственный отрезанный член во рту, и это всерьез разозлило обычно невозмутимого Хуана Гарсию. Он сказал сам себе, что, так и быть, сделает еще одну попытку договориться, а если из этого опять ничего не выйдет, то приложит все силы, чтобы благословенная американская земля загорелась под ногами русских дикарей.

То, что он краем уха слышал о криминальных нравах, царящих в далекой, засыпанной снегом России, напоминало легенды, которые рассказывают долгими вечерами в предгорных селениях Анд, дикие поступки диких людей, не знакомых с основами цивилизации. Культурные люди, прежде чем нажать на курок, стремятся договориться, большинство проблем можно разрешить с помощью слов, а не пуль, но русские медведи, похоже, были лишены дара речи…