Б. Седов - Культурист

– Ты попал, земеля. Суши весла, – после паузы резюмировал услышанное Индеец. – Знаю я эту тему. Тебя сделали чисто. К мусорам с заявой не пойдешь, сам за взятку прописался. А у этих крыс конторских уже давно все доходяги на карандаше. Во всем городе. За ними следят. Кто же тебе, лоху мелкому, даст законное у братвы открысятить? Так что собирай вещи и переезжай к своей биксе. Если не хочешь, чтобы тебе башку проломили.

– Ты главного не сказал, Антоха, – напомнил Невский. – Кто их «крышует»?

– Тебе зачем? – опять помолчав, лениво процедил Индеец. – В мусарню решил податься, на жалость давить? Или новый дом из шести досок хочешь, с участком два на полтора? Будут тебе и дом и участок. На Южном. Даже, бля, музыка. Не гони волну, Рэмбо. Тем более… бабки откупные ты уже, как я понял, схавал. И правильно сделал. Иначе вообще бы голым в Африку пошел. В чем проблема, не врубаюсь? От меня что надо? Тебя поимели – сиди кури. В следующий раз умнее будешь.

– Ладно, я тебя понял, – выдавил Влад. – Не хочешь говорить – не надо. Сам узнаю.

– Ну, допустим, узнаешь! – неожиданно вспылил Антоха. – И что дальше?! Что?! Стрелку пацанам забьешь?! Не смеши еврея, Рэмбо. Когда старуху на карандаш ставили, тебя, внучка прибалтийского, никто даже в расчет не брал! В этом раскладе ты даже не шестерка – ты пустое место, ноль! Так что отскочи и засохни! Все, давай… Некогда мне с тобой базарить, пацаны ждут, – Индеец замолчал, а потом, видимо, дав волю другим эмоциям, с усмешкой добавил: – Если вечером на тренировку не приду, скажи Боре – пусть считает меня коммунистом, – не дожидаясь ответа, Антон повесил трубку.

Невский еще некоторое время гипнотизировал телефонный аппарат, слушая доносящиеся из мембраны отрывистые гудки, а потом медленно положил трубку, схватил дорогой японский радиотелефон двумя руками и, размахнувшись, с отчаянным диким воем грохнул об пол. Пальцы Невского дрожали. Все, во что он вкладывал силы, время и деньги в надежде на стабильное обеспеченное будущее, все за последние сутки пошло прахом. Аптекарь в СИЗО. Товар на его складе арестован. Квартира и гараж – у бандитов. Проклятые карапетянские доллары, лежащие в кармане джинсов, жгли кожу. Тихая старушка, наверное, перевернулась бы в гробу, узнав, кому после ее смерти достались эти «хрущевские» стены, двадцать с половиной лет назад впервые услышавшие плач ее внука – пухленького младенца с красивым именем Владислав…

Пошатываясь, словно в бреду, Влад обошел пахнущую свежим ремонтом и кожаной мебелью маленькую уютную квартирку в поисках того, что можно было бы забрать с собой кроме аудио-видеотехники. Все вокруг было абсолютно новым – от занавесок на окнах до мельхиоровых столовых приборов на кухне. Ну уж нет, суки! Не будете вы жрать из этих тарелок и пить пиво из этих бокалов! Вы хотите голые стены и мебель?! Вы их получите!

Скрипящий зубами, буквально излучающий вокруг себя лютую ненависть Влад, не видя рядом ничего и никого, бросился в гараж за машиной. Закрывать за собой ворота Невский не стал. Много чести скотам. Когда «жигуль» с визгом вылетел из кооператива, глядящий автомобилю вслед пожилой сторож тихо выматерился и покрутил пальцем у виска. Перегородив узкий проезд между домом и зеленой зоной двора, Влад подогнал машину багажником прямо к подъезду и начал выносить из квартиры и грузить в «пятерку» все, на что падал глаз. На затраченные деньги Невскому было плевать, в этот момент он думал лишь о том, чтобы не оставить кинувшим его подонкам ничего из того, что он покупал для себя и своей любимой. Посуду и стекло Влад бросал на резиновые коврики салона, в промежуток между задними и передними сиденьями, перебив при этом минимум третью часть. Ерунда! Видеодвойку и музыкальный центр, обмотав верблюжьим одеялом и постельным бельем, более или менее аккуратно загрузил на заднее сиденье. Пригодится! В багажник, рядом с канистрой для бензина, лысой запаской, буксировочным тросом, промасленной ветошью и брезентовой сумкой с инструментами, полетели сверкающие столовые приборы, махровые полотенца, два декоративных пластиковых цветка в кадках, сорванные с гардин шелковые китайские занавески и варварски выдранные из потолка и со стен люстра и два светильника. Влад забрал коврик для ног, не забыв прихватить вешалки из шкафа и даже початые вчера кусок мыла и флакон шампуня. Завершающим аккордом акции под названием «все свое беру с собой» стало срывание со стен моющихся обоев. Получалось с большим трудом, мелкими кусками: нанятые Невским мастера свое дело знали, да и эстонский клей не подкачал. Впрочем, забирать бесформенные куски сине-серого винила Влад не собирался. Он просто бросал их на пол, там же, где срывал. За полчаса до оговоренного с Карапетяном срока «сдачи ключей» еще совсем недавно такая уютная и симпатичная квартирка представляла из себя жалкое зрелище. Словно Мамай прошел. Совершая погром, Невский испытал некое подобие удовольствия: «Нате, подонки! Жрите! Только не подавитесь! Ничего! Придет время, и он вернется сюда, чтобы отомстить! Он разыщет их всех – от самого главного вурдалака до исполнителей вроде Карапетяна – и порвет в клочья! Как сегодня рвал эти несчастные обои! Трепещите, гниды! Возмездие не за горами! Дайте только время отдышаться…»

Когда пребывающий в трансе, на автопилоте ведущий машину Невский, чудом избежав аварии, добрался наконец до Юлиного дома на Обводном канале, часы показывали два. Это был первый за время подготовки к соревнованиям день, когда Влад не только пропустил тренировку, но и ничего не ел. При этом совершенно не ощущая голода. Вялость и жуткая апатия навалились сразу, едва Невский загнал «жигуль» в купленный по случаю у соседа-инвалида один из трех стоящих внутри тесного двора металлических гаражей. Сил и тем более желания выгружать лежащее в тачке барахло и поднимать его на третий этаж старого дома без лифта у Влада не было ни малейшего. Потом. Завтра.

На ватных ногах поднявшись к квартире, Невский открыл дверь, как был – в грязных ботинках и куртке – прошел в спальню, упал лицом вниз на широкую кровать, бережно хранящую запах любимой женщины, и совершенно неожиданно для самого себя заплакал. Все громче и громче, всхлипывая и сотрясаясь всем телом. Потом успокоился, вытер лицо о подушку, вернулся в прихожую, сбросил обувь и одежду прямо на пол, прошел в гостиную, где достал из бара рюмку и три початые бутылки спиртного: коньяк, виски и рябиновую настойку. Принес из кухни тарелочку с ломтиками копченой говядины и обветренного сыра, достал из шкафа пепельницу, сигареты и зажигалку, закурил и принялся пить. Не чувствуя вкуса, наливая по кругу из каждой бутылки, глядя прямо перед собой в одну точку и вяло двигая челюстями…