Б. Седов - Любовь и баксы

- Он же Ленин был, - непонимающе нахмурился Желвак.

- А он и Ленин был, и Крупский, - улыбнулся Граф, - неважно. А вы, Михаил, зайдите завтра ко мне в "Поручик Ржевский", я возмещу вам убытки.

- Да что вы, ей-богу, какие там убытки! - замахал руками Гобсек.

- И слушать ничего не желаю, - категорически заявил Граф. - И потом, я имею в виду вовсе не финансовые убытки. Насколько мне известно, вы не просто… э-э-э… приемщик ценностей, но еще и знаток, я даже не побоюсь сказать - ценитель настоящего антиквариата. Так что завтра я тоже сделаю вам приятный сюрприз. Приходите к шести.

- Хорошо, приду, - растерянно улыбнулся Гобсек. - Прямо неловко как-то…

- Ловко, ловко, - успокоил его Граф.

- С меня, между прочим, тоже причитается, - решил не ударить лицом в грязь Желвак. -

Где меня найти, знаешь. Заходи в любое время, я тебе отомщу, как положено. Не обижу.

- Ладно…

Граф перевел все сказанное Шервуду, тот нахмурил лоб, напрягся и выдал:

- Русски гангстер карашоу!

- Во! - удивился Желвак. - А братец-то ваш не по дням, а по часам русский язык осваивает!

- Так ведь брат же! - ответил Граф. - Я вроде не дурак, значит, и он должен быть с головой.

- Да… Родная кровь, она не просто так, - кивнул Желвак. - Надо бы за это выпить.

- Обязательно, - согласился с ним Граф. - А вы, Михаил, выпьете с нами или… Может быть, у вас дела?

Понятливый Гобсек встал:

- Благодарю за приглашение, но у меня действительно дела, так что, к сожалению, вынужден покинуть компанию. С вами очень приятно было бы посидеть, но, - он взглянул на часы, - уже через двадцать минут мне нужно быть в одном месте. Так что извините.

- Ну что же, - Граф тоже встал, - тогда желаю удачи.

Все пожали Гобсеку руку, и герой дня удалился.

Усевшись на место, Граф хитро посмотрел на Шервуда и сказал ему:

- Ну что, брат, видишь, какие чудеса происходят в России?

- Да, - кивнул Шервуд, - это вроде главного выигрыша в Лас-Вегасе. Я однажды там два миллиона снял.

- А сколько до этого проиграл?

- Не спрашивай! - Шервуд махнул рукой. - Вспоминать страшно.

- Вот именно. А тут видишь, как? Только приехал, и тут же тебе и брат обнаружился, и медальон на столе появился. Николай Иваныч, а налей-ка, дорогой, водочки!

- А легко! - ответил Желвак и взялся за бутылку.

Артур стоял под антресолями и, задрав голову, прислушивался к приглушенному голосу Лины, которая, забравшись в самую глубину темного пыльного пространства, с грохотом переворачивала коробки и узлы.

- Вот разбогатею, - бормотала она, чихая и плюясь, - и снесу эти антресоли к чертовой матери. Это же могильники какие-то!

- Вот именно, могильники, - откликнулся снизу Артур. - Однажды, году в семьдесят пятом, где-то на Васильевском в одной квартире на антресолях нашли мумию.

- Какую еще мумию? - спросила Лина и чихнула. - На антресолях?

- Совершенно верно. Во время войны в этой квартире дедушка от голода умер, так его запихнули на антресоли, потому что не было сил выносить, а потом сами все умерли. Тоже от голода. Ну, прошло время, закончилась война, в эту квартиру вселились совершенно другие люди, и они целых тридцать лет не интересовались, что находится на антресолях. А потом дом поставили на капитальный ремонт, разобрали антресоли, а там - здрасьте! - мумия.

- Интересная история. - Лина снова чихнула.

- А как же запах? Дедушка ведь должен был вонять!

- Ну и выражения! - неодобрительно отозвался Артур. - "Вонять"! Воспитанная девушка должна говорить - дурно пахнуть.

- Дурно пахнут темные дела. А мертвый дедушка воняет.

- Возможно, - Артур усмехнулся, - но этот дедушка не вонял, потому что он помер с голоду, весь высох, а зимой, когда в квартире был мороз, как на улице, произошло полное обезвоживание, и он стал сухой, как доска.

- Вот он! - донеслось сверху.

- Кто - дедушка?

- Сами вы дедушка, - ответила Лина, и на Артура свалился небольшой чемоданчик.

Артур едва успел убрать голову и поймал чемоданчик, прижав его к груди, но тут же бросил, потому что сверху, не попав ногой на перекладину стремянки, свалилась Лина.

Подхватив Лину на руки, Артур подержал ее секунду, а потом, издав вздох сожаления, осторожно опустил на пол.

- А что это вы вздыхаете? - поинтересовалась Лина, вытряхивая пыль из волос. - Вам не нравится меня ловить?

- Ловить нравится, - Артур снова вздохнул, - а вот отпускать…

- Ну и не отпускали бы, - Лина улыбнулась и снова чихнула. - Там, наверху, такая пыль…

- Видите ли, Лина, - Артур задумчиво провел рукой по ее аккуратно подстриженным волосам, - в данный момент чемоданчик меня интересует гораздо больше, чем вы, хотя держать вас, признаюсь, намного приятнее…

И тут же быстро нагнулся, потому что Лина швырнула в него облезлым плюшевым медведем, которого она нашла на антресолях.

- Вот и обнимайтесь со своим чемоданчиком, - сказала она.

- Но он же ваш!

- Хорошо, с моим чемоданчиком…

Лина подняла чемоданчик и положила его на стол.

- Принесите мокрую тряпку, - скомандовала она. - Видите, сколько пыли?

Артур сходил на кухню и принес влажное полотенце.

Обтерев чемодан, он взялся за замки и посмотрел на Лину.

- Ну что, открывать? - спросил он.

- Открывайте, - ответила Лина. - Хотя нет, я сама.

Артур отступил на шаг, и Лина, выдохнув, как перед рюмкой водки, отщелкнула старые разболтанные замки. Откинув крышку чемодана, она оглядела сваленные в него вещи и вздохнула.

- А ведь тут целая прошлая жизнь… - сказала она. - Мое детство, память о родителях… Вот Аркашкин деревянный пистолет, а вот его школьный дневник, который знаменит тем, что Аркашка ловко заменял в нем страницы до тех пор, пока родители не застукали его за этим.

- А это что?

- Как что? - удивилась Лина. - Рогатка! Моя рогатка. Я ее, между прочим, сама сделала.

- Ух ты!

- Да, сама. Ладно, хватит лирики, я не за тем на антресоли лазила, чтобы умиляться тут по всяким пустякам… Где же она?..

Лина решительно перевернула чемодан, вывалив его содержимое на стол.

- А, вот!

И она вытащила из кучи барахла небольшую самодельную шкатулку, оклеенную разноцветной фольгой и украшенную дикарскими узорами из шнурочков и ленточек. Открыв шкатулку, Лина вытряхнула из нее кучу бумажек, исписанных разными почерками, порылась в них и с торжествующим возгласом вытащила несколько черных бумажных клочков, плотно зачириканных карандашом.

- Вот оно! - радостно воскликнула она. - Все-таки я не ошиблась. А вы, мужские шовинистические свиньи, еще имеете наглость говорить, что у женщин плохая память. Ну, что скажете теперь?

Артур развел руками.

- Лично я, если вы помните, ничего не говорил по поводу женской памяти. А то, что вы вспомнили такую важную подробность своего детства, говорит только о том, что у вас прекрасная память. Крепче кизяка.