Б. Седов - Любовь и баксы

- И все же, от кого нам прикрываться? - спросила я.

- От кого… - Артур допил чай и закурил. - Я скажу тебе - от кого. Но только теоретически… Хотя от теории до практики - один шаг.

Он глубоко затянулся и, подумав, сказал:

- Ну, к примеру, имеется некто Желвак, с которым ты имеешь честь быть знакомой.

- Это он имеет честь быть знакомым со мной, - презрительно сказала я.

- Пусть так, - Артур кивнул. - Хорошо. Значит, Желвак. Насколько мне стало известно, он теперь тоже интересуется медальоном. Не знаю, осведомлен ли он об истинной ценности этой вещицы, но, поскольку клад имеет уголовное происхождение - кто знает, может быть, есть и другие пути к нему. Желвак жесток и безжалостен. Он убийца и грабитель, и ему ничего не стоит наворотить вокруг этого клада гору трупов.

Я кивнула.

То, что сказал Артур, мне не понравилось, но возразить было нечего.

- Наверняка есть и другие соискатели, - продолжил Артур, - а по законам жанра все встречаются в одном и том же месте в самое неподходящее для каждой стороны время. Так что… Мы будем ехать на эту Чухонку со спецназом, с мигалками и оружием. А поскольку я имею официальное отношение к розыскам клада, то пусть только кто-нибудь попробует помешать мне при выполнении особого задания государственной важности. Не позавидую ему.

- А как же островок? - спросила я. - Если все официально?

- Но мы же с тобой хитрые, - улыбнулся Артур. - Государство в лице историков и всяких там славянофилов получит весь набор исторически ценных вещей. Там, насколько мне известно, этого добра хватает. А мы заберем презренные драгоценности, которые можно оценить только в грязных деньгах.

- Ага… - я задумалась. - А скажи, эти твои помощники, друзья твои служебные, они что - за бесплатно будут помогать нам обогащаться?

- Конечно, нет, - усмехнулся Артур. - В случае успеха они получат серьезную финансовую помощь. И я, между прочим, как и раньше, буду весьма щедр.

- Как и раньше? - удивилась я. - А ты, стало быть, и раньше занимался подобными вещами?

- Фу! - поморщился Артур. - Звучит как подозрение в том, что я подглядывал в женский душ.

- А ты когда-нибудь подглядывал в женский душ? - хихикнула я.

- А как же! - гордо ответил Артур. - В отроческом возрасте кто же не подглядывал! Вот помню, однажды темным зимним вечером в бане на Девятой линии…

- Не надо, - запротестовала я, - сейчас расскажешь какую-нибудь гадость. Я представляю, что можно увидеть в общественной женской бане.

- Да, - уныло сказал Артур, - ты права. Честно говоря, я был весьма разочарован увиденным.

Он подумал и, оживившись, сказал:

- Зато в пионерском лагере, когда молодая пионервожатая пошла в душ, мы…

- Хватит! - завопила я. - Не нужны мне твои развратные россказни!

- А что же тут развратного? - Артур пожал плечами. - Обычный интерес молодых самцов к молодым самкам своего вида. Визуальное знакомство, так сказать, с предметом. - И потянулся ко мне.

- И достаточно, - я постучала ладонью по столу. - Я вижу в твоих глазах нездоровый блеск. Давай лучше о деле. Когда мы едем?

- Едем мы завтра утром. А сегодня я оповещу всех, кого надо, и… И все. А сейчас я вынужден откланяться, потому что мне нужно нанести несколько срочных визитов.

Артур встал, и я, тоже неохотно поднявшись со стула, сказала:

- Вот так всегда… Это что - женская доля такая, что ли? Провожать и ждать?

- Возможно… - улыбнулся Артур. - Ты про Пенелопу слышала?

- Слышала, - отрезала я, - и, между прочим, из достоверных источников мне известно, что Одиссей вовсе не от старости умер или как там еще… Просто однажды он сказал своей Пенелопе, что собирается в очередную экспедицию, и она прибила его. Насмерть.

- Кухонным инвентарем? - засмеялся Артур.

- Не знаю. История об этом умалчивает.

- Мы увидимся сегодня вечером, - сказал Артур, - обещаю.

Он обнял меня и поцеловал…

И я почувствовала себя так, будто этот поцелуй был первым в моей жизни.

Голова закружилась, а ноги стали слабыми и мягкими.

В отдельном кабинете, скрытом в кулуарах ресторана "Поручик Ржевский", за большим круглым столом сидели трое мужчин. Все они были слегка нетрезвы, но держались уверенно и без лишнего оживления, обычно присущего выпившим людям.

Бутылки, тарелки с закусками и прочие аксессуары вечеринки были небрежно сдвинуты на край стола, и все трое внимательно разглядывали разложенную на столе карту. В центре карты тускло светился под неяркой настольной лампой старинный серебряный медальон. Он был потертым и местами поцарапанным, но это не мешало собравшимся относиться к нему бережно и даже с известной долей почтения.

Медальон был раскрыт, и Граф, нагнувшийся над столом и державший в руке большую лупу, оправленную в круглую деревянную рамку с резной ручкой, внимательно разглядывал выгравированные внутри медальона узоры. Шервуд и Желвак молча следили за ним, пуская дым от сигарет под потолок.

- Да, - сказал наконец Граф и выпрямился, - это самое место и есть. Недалеко от Чухонки. Ну что же, господа, поздравляю вас! Правда, это несколько преждевременно, но… Будем надеяться, что на месте клада не построили школу или церковь.

Переведя сказанное Шервуду, который, выслушав его, согласно закивал, поглядывая, впрочем, на бутылку с водкой, Граф посмотрел на Желвака и сказал:

- Ну что же, Николай Иваныч, дело за тобой. Собирай бригаду, и завтра утречком поедете.

- То есть как - поедете? А ты, Константин Эдуардыч, что - не поедешь?

- Не могу, - Граф развел руками, - завтра я должен быть в мэрии, а такими делами, сам знаешь, не пренебрегают. Но ведь ты у нас мужчина серьезный, и я тебе совершенно доверяю. Так что быть тебе завтра главным в этом деле. Я знаю, что ты не подведешь.

- Правильно, - кивнул Желвак, - в нашем деле доверие - главное. Ты, Константин Эдуардыч, будь уверен. Я все сделаю, как надо.

- Вот и хорошо, - кивнул Граф. - Сейчас я скопирую карту, и можно будет расходиться.

Он встал и, сложив карту так, чтобы квадрат с крестиком на месте захоронения клада был сверху, подошел к рабочему столу, на котором стояли компьютер, принтер, ксерокс и прочая оргтехника.

Включив ксерокс, Граф вложил в него карту и сделал несколько копий.

Пристально рассмотрев их, он удовлетворенно кивнул и протянул две копии Желваку. Тот бережно принял листы и, достав из кармана очки, надел их, сразу став похожим на школьного учителя труда.

Поднеся копию карты к свету и посмотрев на нее, Желвак сказал:

- Все видно.

Граф удивленно посмотрел на него и, усмехнувшись, ответил:

- Ну что же, тогда на посошок, и - с Богом. Желвак бережно убрал карту в карман и налил всем водки.

Встав, он сказал: