Борис Седов - Наследница

— Жалко Светку, — пробормотал Николай, осторожно пряча ампулу в барсетку. Он врал. Нагло врал. Никого ему было не жалко, просто оправдывался перед собой. — Мне она ничего плохого не сделала.

— Другим сделала. Так что подбери сопли и думай о том, что если не отравишь Светлану ты, ее всё равно достанет девица. А в результате легавые обнаружат трупешник с признаками насильственной смерти. Или не обнаружат вообще, что тоже нехорошо. При обоих раскладах, если еще не успеешь свалить за бугор, тебе предстоит отвечать на вопросы в мусарне. Куда надежнее, если Светлана умрет естественной смертью. У меня всё, Николай. Надо ехать. Есть вопросы? — Магистр вспомнил, как вчера так же безапелляционно его выставила из своей ржавой жестянки Тамара.

Проклятая девка!

— Тогда я пошел. — Николай протянул для прощания руку.

— Давай. И не откладывай с этой отравой. Пора для Светланы сыграть марш Шопена. Довольно, пожировала…

В тот же день Николай купил в аптеке пятикубовый шприц и прямо через картон впрыснул в три литровых коробки с апельсиновым соком половину содержимого ампулы.

«За сутки эта тварь выпивает в среднем по полтора литра, — прикидывал он, пряча ампулу с остатками яда в сейф. — Значит, выберет свою дозу уже послезавтра. Еще неделя на то, чтобы сдохла. Итого, получается, что выписаться она не успеет. Замечательно! Я тут ни при чем. Обычная остановка сердца. — Ему на глаза случайно попал лист бумаги с банковскими реквизитами, которую сегодня передал Миша Магистр. — Ха, Трастовый Банк, — усмехнулся Коля и разорвал бумажку на мелкие клочки. — Мертвый счет. Жди, жди там голье, цыганская рожа. Пока не подохнешь!»

Он аккуратно сложил в пакет коробки с отравленным соком, добавил к ним гроздь бананов, коробку печенья и отправился навещать свою приговоренную к смерти любовницу.

У него в бумажнике уже лежал билет на рейс авиакомпании «Иберия» до Малаги и обратно.

И снова тоскливейшие восемь дней, не заполненные никакими событиями. Пару раз вырываюсь из Ольгина, чтобы заглянуть в «Пинкертон» и «Богатырскую Силу», но делаю это не из-за какой-нибудь срочной необходимости, а чтобы просто развеяться. Ну, и конечно, чтобы в моих фирмах не забыли, как выглядит хозяйка.

Томка завета себе нового хахаля и после первой брачной ночи два дня еле-еле передвигалась по дому. Потом с нетерпением ждала своего жеребца из какой-то командировки и даже приучилась таскать с собой телефон в кармане халата. Наконец дождалась звонка. А уже минут через десять, как угорелая, вылетела из дома, прыгнула в свой раздолбанный «форд» и была такова.

Толстая Задница продолжает валяться в больнице. Олег целыми днями расслабляется дома — за компьютером или на диване с дешевым чтивом в руках. Наслаждается тишиной и спокойствием и, по-моему, стремительно теряет форму. От Шикульского ни слуху, ни духу. Вернее, «и слухи, и духи» о нем я нахожу на его сайте в Интернете. Дмитрий Романович с головой погрузился в думские выборы, баллотируется по одномандатному округу в одном из медвежьих углов Западной Сибири и сейчас перебрался из столицы туда. Я читаю враки о том, какой же, оказывается, наш олигарх заботливый, щедрый, кристальной честности человек, и не могу сдержать на губах язвительную ухмылку.

— Мерзавец всё же смирился с тем, что до концерна ему не добраться, — оторвавшись от монитора, сообщаю Олегу. — Решил: «Лучше синица в руках, чем журавль в небе», и акцентировал все усилия на предстоящих выборах.

— Думаешь, он решил оставить тебя в покое? Ой ли? — с сомнением качает головой Гепатит. — Не торопись. О себе он еще напомнит. Так напомнит, что мало не покажется.

И Олег, как всегда, оказывается прав. Шикульский, действительно, напоминает о себе.

Но прежде, чем превратиться в сущий ад, жизнь решает подарить мне чудесный уик-энд. И в пятницу утром меня вытаскивает из постели неожиданный звонок из Финляндии.

— Привет, это Эльмар, — раздается в трубке исполненный жизненной энергии голос Ярвела-младшего. — Разбудил?

«Естественно! — Я бросаю взгляд на часы: половина десятого. Если в Чухне, несмотря на то, что время у них по сравнению с московским смещено на час назад, уже в разгаре трудовой день, в России бывшие строители коммунизма еще только продирают глаза. — И чего это ты, дорогой, вспомнил обо мне с утра пораньше?»

— Нет, не разбудил, — нахально вру я. Сладко зеваю. И, совсем уже потеряв совесть, добавляю: — Я привыкла вставать чуть свет. Как поживаешь? Чем порадуешь?

— Приезжай в гости, — без лишних предисловий радует меня Ярвела. — Прямо сегодня. На выходные. С неофициальным визитом.

— Хм, — растерянно хмыкаю я и в течение пяти минут прослушиваю рекламный ролик о том, как славно я проведу выходные в усадьбе Эльмара на одном из многочисленных островков на озере Пяйянне.

Чудесная природа!

«Какая к черту природа в начале ноября?!!» — морщусь я.

Катание на моторной яхте по бескрайнему озерному краю.

«Тьфу! Не люблю качки. Не люблю купаться. Вообще, как злая волшебница Бастинда, терпеть не могу воды».

Настоящая финская баня!

«А ты уверен, Эльмар, что я горю желанием составить тебе компанию в сауне?»

Экскурсия на предприятия фирмы «Hanky Jarvela 1954».

«Вот это может оказаться полезным. Если уж сама жизнь уготовила мне судьбу лесной королевы, делать нечего, надо проникнуться опилочно-стружечным духом, поблудив по делянкам и постояв рядом с работающей пилорамой».

— Я не против, Эльмар, — неожиданно для самой себя соглашаюсь я. — Сейчас соберусь и выезжаю. Давай точные координаты.

…Никогда не подумала бы, что настолько легка на подъем, но, действительно, собираюсь в путь за какие-то пару часов. Набиваю дорожную сумку первым, что попадается под руку, и Гепатит, так и не выбравшись из постели, наблюдает за моей суетой с ехидной улыбочкой.

— Ох, охмурит тебя там горячий чухонец.

— Так отправляйся со мной. — Я мну в ладони невесомое платьице, купленное еще в Гибралтаре, прикидывая, пригодится ли мне эта летняя тряпка в ноябрьских финских лесах. — И охраняй мою нравственность.

— Не-е-ет, уволь, — потягивается Олег. — Я уж как-нибудь здесь. К тому же, никто меня туда не приглашал.

— Играешь с огнем. — Я всё же бросаю платьице в сумку (пусть прокатится со мной до Финляндии и обратно). — А ну как, и правда, охмурит меня горячий чухонец? Или тебе до фонаря?

— Признаться, почти.

Я замираю! Я округляю глаза! Мои брови взмывают вверх на добрых два дюйма!

— А ну, повтори!

— Признаться, почти, — спокойно повторяет этот мерзавец.

— Не поняла!!! — Чего-чего, но подобного признания я никак не ожидала. Может, когда-нибудь в будущем; может быть, через месяц; может быть, через год. Но не прямо ж сейчас, эдак-то с бухты-барахты! — Так тебе на меня наплевать?!!