Б. Седов - Валет Бубен

Наташа, сидевшая сзади, подала голос:

– Действительно, хорошая машина.

– Ну дык, – отозвался Бурлак, – говна не держим!

– А ты давно откинулся? – поинтересовался я.

– Три недели, – ответил Бурлак. – Мне еще два с половиной года оставалось, но дали денег адвокатам и еще там разным деятелям, и вот – как видишь.

Он помолчал и спросил:

– Ты знаешь, что Железного завалили прямо на зоне? – спросил он.

– Да, слышал, – отозвался я.

– А я как раз от него в трех шагах был. Стоим, значит, на солнышке, греемся, курим, вдруг слышу – вертолет. Один раз пролетел, второй, третий, я думаю – что ему тут нужно? И главное – без опознавательных знаков. Вдруг вижу – дверь в нем отъезжает, а там рыло в маске, знаешь, вроде как у спецназа. А в руках у него, у рыла этого – здоровенный такой винторез с оптическим прицелом. И наводит он его на меня, а у меня аж хабарик изо рта выпал. Потом, видно, понял, что я – не тот, кто ему нужен, и перевел на Железного. И тут же – бах, и у Железного мозги на стенке. А вертолет сразу развернулся и только его и видели. Вертухаи засуетились, как ошпаренные тараканы, а что толку! Железный лежит, мертвый, как говядина, зэки рты пооткрывали, а эти козлы кричат – стоять, лежать, сидеть, сосать, сами не знают, чего им нужно. Потом, видно, и сами поняли, что туфту гонят, и успокоились. Железного на носилки – и унесли. А я хабарик поднял и дальше отдыхаю. И все дела. Ну, потом к куму вызывали, спрашивали, что видел, да как… Я рассказал, а что там рассказывать, сам понимаешь.

Он обогнал какого-то резвого парня на «БМВ» и спросил:

– А ты случайно не в курсе, чьи это дела были?

Я подумал, что раз Стилета похоронили, то скрывать вроде как и нечего, и сказал:

– Случайно в курсе.

– Да ну? – оживился Бурлак. – И кому же это он так помешал?

– Стилета знаешь?

– Это питерского? Так его вроде самого грохнули недавно. Я по телевизору видел, как его «мерседес» пионеры на металлолом разбирают.

– Вот-вот. А про то, как незадолго до этого в Питере трех авторитетов завалили, слышал?

– Как не слышать, конечно, слышал! И что?

– А то, что это Стилет заказал и авторитетов этих, и Железного.

– Во дела! – восхитился Бурлак, обходя очередного шоссейного гонщика. – Ну вы там в Питере, я вижу, зря времени не теряете.

– Да уж, – согласился я, – все-таки колыбель трех революций, мать их так!

– И что же ему нужно было, Стилету этому вашему?

Я еще раз прикинул, что можно рассказать Бурлаку, а чего нельзя, и, решив, что можно почти все, ответил:

– Те трое должны были проголосовать на сход-няке за мою коронацию, а…

– Не понял, – перебил меня Бурлак. – Я слышал, что он сам голосовал за тебя, так в чем же дело?

– Ну, тут есть нюансы, о которых я тебе рассказать не могу. Но то, что он сначала завалил этих, чтобы лишить меня поддержки, о потом вдруг сам встал за меня чуть ли не грудью – факт. Выглядит странно, но, поверь мне, я знаю, в чем дело. А вот рассказать не могу.

– Ладно, понимаю, – кивнул Бурлак. – А Железный-то ему на хрена сдался? И главное – из вертолета, будто ему нельзя было просто заточку между ребер сунуть по-тихому

– Значит, не хотел, чтобы хоть какие-то концы оставались. Ведь при желании тому, кто его завалил бы на зоне, можно было яйца в тиски зажать, и он бы рассказал все, что знал, и дальше, сам понимаешь, по цепочке. А так – хлоп с вертолета, и хрен чего найдешь.

– Ну, это понятно. Ну а чем же все-таки Железный Стилету не угодил?

– Вопрос, конечно, интересный. Но и ответ найдется. Помнишь, когда я сам на зону пришел по делам разным?

– Конечно, помню, братва рассказывала, как ты там в яме у Железного сидел, пока он малявы слал, и как потом тебе уважуху оказали.

– Ага, уважуху, – саркастически усмехнулся я. – Стилет послал Железному две малявы. Одну – про то, какой хороший и надежный парень этот Знахарь и как его нужно приветить и как помочь ему. А другую – про то, что этого хорошего да пригожего Знахаря надо завалить втихую. И Железный послал за мной в тайгу Таксиста.

– Таксиста? – изумился Бурлак. – Так его в тот же день, как ты отвалил, в бегах объявили!

– Вот именно, – подтвердил я, – его Железный за мной вдогонку послал. И заточку ему дал, чтобы он меня завалил. Да вот только ничего у него не получилось, и теперь от него там, наверное, и косточек не осталось.

– Ты его – это?

– Да, я его – это.

– Интересную историю ты рассказал, – сказал Бурлак, притормаживая и съезжая с трассы на подъездную дорогу, в конце которой светился небольшой трехэтажный дом добротной сталинской постройки.

Внешне этот домик смахивал на здание какого-нибудь провинциального театра, потому что был украшен гипсовыми масками, мордами каких-то небывалых зверей и сатиров и вообще имел на себе много архитектурных и художественных излишеств. По обе стороны от широкого крыльца с белыми колоннами стояли яркие фонари, исполненные в старинном стиле, и все это вместе производило весьма приятное и успокаивающее впечатление.

Бурлак остановил «линкольн» напротив крыльца, и я увидел на стене у двери скромную табличку, на которой было написано «Дом депутата «Княжна»».

Хотел бы я увидеть этого депутата, подумал я.

– Все, приехали, – сказал Бурлак и вылез из машины.

Мы с Наташей последовали его примеру, и тут же тяжелая дубовая дверь медленно открылась, и на крыльцо вышел натуральный дворецкий в ливрее. Он выглядел настолько внушительно, что я почувствовал себя ничтожным крепостным, пришедшим с челобитной к барину. Дворецкий слегка поклонился Бурлаку и сказал:

– Добро пожаловать, Михаил Юрьевич.

Наташа хихикнула, я тоже, а Бурлак, оглянувшись на меня, спросил:

– А ты что, не знал, что мы с Лермонтовым тезки?

– Нет, – ответил я, – откуда?

– Ну вот, теперь знаешь.

И, повернувшись, сказал дворецкому:

– Митрофаныч, это – мои друзья. Они будут жить здесь столько, сколько им потребуется. Счет – мне.

– Э-э… – открыл было я рот, собираясь возразить, но Бурлак оборвал меня:

– И слышать не желаю. Будет так, как я сказал. Я пожал плечами и сдался.

– Как прикажете, – ответил Митрофаныч, еще раз поклонился и плавно повел рукой в сторону входа.

Голос у него был, как у Левитана, а седые бакенбарды тяжело лежали на украшенных позументами плечах. Наташа взяла меня под руку и мы, сопровождаемые Бурлаком и Митрофанычем, торжественно вошли в холл, освещенный множеством настоящих свечей, стоявших в настенных канделябрах.

Навстречу нам поспешил благообразный господин, выглядевший так, что величественный Митрофаныч смотрелся рядом с ним, как полковник рядом с Римским Папой, и сказал:

– Рад видеть вас, Михаил Юрьевич, – он повернулся к нам с Наташей, – и ваших друзей. Прошу вас следовать за мной.