Александр Золотько - Тень Дракона

– Что? Учинить допросы с пристрастием всем сотрудникам Управления? То, что на него кто-то из наших работает было понятно давно.

– Как это?

– Не корчите из себя идиота, Шатов, – резко сказал Сергиевский, – вы меня прекрасно поняли. Естественно, что он позаботился об источнике информации внутри структуры, раз уж вообще оказался таким проницательным и информированным.

– Он вчера назвал не только фамилии, но и клички…

– Что тоже не есть военная тайна. Еще что-то?

– Все.

– Входите, – повысил голос майор, и дверь открылась.

Первым вошел незнакомый парень лет двадцати пяти, огляделся и сел на вращающийся стул перед компьютером.

«Барановский из информационного центра» – вспомнил Шатов слова сержанта.

Майор дал всем время рассесться по местам, потом встал, тяжело опершись руками о крышку стола:

– Дима, как там дела у Таранова?

– Стабильное состояние, – коротко ответил Климов.

– Точнее, – потребовал Сергиевский.

– Сделали переливание крови. Врач сказал, что пока все вроде бы без особых осложнений. Пуля прошла навылет, нож… Ну, в общем, состояние стабильное, – Климов развел руками.

– Что-нибудь нужно?

– Нет, всем нормально.

– Димка сдал кровь, – сказал Балазанов, – у них группа совпала.

– Сколько? – быстро спросил Сергиевский.

– Да какая разница? – Климов поерзал на диване.

– Четыреста, – сказал Балазанов.

– После совещания пойдешь домой и поспишь, – майор сказал это тоном, не терпящим возражения. – Теперь организационный вопрос. На место выбывшего Таранова к нам в группу включен лейтенант Барановский Илья Федорович, из Информационного центра. Опыта оперативной работы нет, но с компьютером работает хорошо. Тем более что вызвался добровольцем.

Барановский встал со своего места и отвесил полупоклон.

– На хрена? – спросил Пирог.

– Работать с базами данных, – сказал Сергиевский.

– На хрена поперся добровольцем? – уточнил свой вопрос Пирог.

Барановский улыбнулся. Шатову улыбка не понравилась. Вообще лейтенант относился к тому типу людей, который всегда вызывал у Шатова взаимную антипатию. Худощавый, с плавными движениями и вальяжными интонациями.

Судя по выражению лиц оперов, пополнение также не вызвало у них приступа оптимизма.

– Я давно хотел поработать с опера… тивниками, – протянул Барановский.

– Ага, – кивнул Климов, – и еще хочешь поймать кайф от оружия на постоянном ношении.

– Нет, ну почему… – лейтенант механически поправил под пиджаком лямку от кобуры.

– Вот и я об этом, – удовлетворенно сказал Климов.

– Присаживайся, Барановский, – разрешил Сергиевский и обернулся к Шатову, – вчера мы выезжали на убийство…

Шатов услышал, как скрипнули чьи-то зубы.

Они приезжали к школе. Все. И все слышали вой матери, которая бросилась к своей дочери и вдруг поняла, что дочь мертва, что это на самом деле и что чуда произойти не может.

Красивая тридцатилетняя женщина извивалась в грязи, пытаясь дотянуться до тела дочери, оперативники держали ее, а Гремлин что-то пытался ей сказать.

А потом мать хлестнула оперативника ладонью по лицу, потом еще раз, а Гремлин стоял перед ней, даже не пытаясь защититься.

– Шатов хочет что-то сообщить нам по поводу этого убийства. И что-то еще в связи с позавчерашними делами, – Сергиевский сел.

Шатов встал со стула. Откашлялся.

Снова он говорит. Как позавчера. Рыжего не было, он как раз тащил упирающуюся Ляльку сюда. А Таранов сидел перед компьютером…

Только сейчас Шатов вдруг понял, что Рыжий мертв. Только сейчас. Рука поднялась к горлу. Рыжий мертв. И не вина Шатова была в этом, но…

Он слишком поздно бросился тогда через зал. Слишком поздно сообразил. Но ведь мог предугадать и предупредить. Нужно было просто задуматься. Не комплексовать, не слушать рассказ Таранова, а думать. Вычислять действия Дракона.

Опера выслушали Шатова молча. О вчерашних телефонных разговорах Шатов рассказал кратко, не вдаваясь в подробности, и рассказ получился лаконичным и стройным. С выводами и рассуждениями получилось значительно хуже. Несколько раз Шатов сбивался, противоречил сам себе. Но опера слушали молча.

Лучше бы они перебивали. Или возражали. Пусть бы Климов, срываясь на крик, обвинял Шатова во лжи. Опера молчали.

Барановский только собрался было что-то спросить, но в последний момент, уловив общее настроение, тоже промолчал.

– Вопросы есть? – спросил Сергиевский, как только Шатов замолчал.

Тишина.

– В индивидуальном порядке, – сказал Сергиевский. – Дальше…

– Скажите им, – Шатов продолжал стоять, глядя в лицо майора.

– Задания на сегодня…

Майор попытался продолжить, но Шатов повторил:

– Скажите им. Сейчас.

– Сказать? – Сергиевский усмехнулся. – Сами говорите! Я не буду мешать.

– Хорошо… – Шатов посмотрел на оперов. – Я должен вам всем передать. Дракон…

– Кто? – переспросил Барановский.

– Убийца. Убийца просил передать, что те из вас, кто до завтра останется в группе, попадут под его удар. Ваши семьи, родные, близкие. И он не врет. И не шутит. Он сдержит свое слово.

– Вы о ком? – Барановский оглянулся на майора.

– Мы о серийном убийце, отправившем на тот свет несколько десятков человек в этом году, – ответил Сергиевский. – Наш друг, Евгений Шатов, именует убийцу Драконом. И вот теперь Дракон решил разобраться лично с каждым из нас. Подразумевается, что мы можем покинуть группу, чтобы не рисковать. Есть желающие подать рапорт? Я подпишу.

Снова тишина в кабинете.

Шатов ждал.

– Дракон предупреждает… – без выражения произнес Пирог.

– Если верить этому… – Климов чуть не сплюнул на ковер, но сдержался. – Какой заботливый.

– Просто людоед какой-то! – засмеялся Балазанов, но смех у него оказался каким-то тревожным и неуверенным.

Они не понимают, подумал Шатов. Они просто не могут понять, что кто-то может открыть охоту на них. Они привыкли, что в игре сыщики-разбойники роль преследователей всегда выпадает им. И никто не может охотиться за ними. Что бы Шатов сейчас не сказал, все будет воспринято, как проявление его собственного страха или еще хуже – его заподозрят в попытке запугать. Запугать их – крутых, уверенных в себе оперов.

– Вы меня не поняли, – Шатов откашлялся. – Дракон сошел с ума. Потерял всякое человеческое подобие. Он теперь готов просто убивать. Ему уже не нужно будет оставлять значки и метки. Он хочет заставить меня самому выбирать будущие жертвы. А может попытаться надавить на вас!

Пустые слова. Язык словно перестал слушаться Шатова, мысли путались. Как им объяснить? Как их – заставить поверить в то, что опасность реальна и что с ними Дракон будет играть по своим правилам? Как их убедить, что девочка, убитая вчера, это только черновой набросок полотна, которое собирается нарисовать Дракон?