Александр Золотько - Зубы Дракона

– Спасибо, – Светлана осторожно взяла открытую Шатовым бутылку, сделала глоток и поморщилась.

– Да, – кивнул Шатов, – это не сладенький коктейль, но ничего не поделаешь. Представь себе, что это лекарство.

– Хорошо, – вяло улыбнулась девушка и отпила из горлышка еще. – Хватит.

– Точно? – переспросил Шатов.

– Да.

– Ну, как знаешь, – Шатов отобрал бутылку и отхлебнул. – А мне нужно поддерживать силы.

– Вы сильный человек, – сказала Светлана, снова заворачиваясь в одеяла.

– Я притворяюсь, – понизив голос, сказал Шатов. – На самом деле, я слабак.

– Нет, я же видела, как вы переживали, когда прочитали ту папку… А теперь ведете себя так, будто ничего не произошло.

– Не обращай внимания.

– Вы ее очень любили? – спросила Светлана.

– Я ее и сейчас люблю.

– Я понимаю, – кивнула девушка.

– Ни хрена ты не понимаешь.

– Нет, правда. Она, наверное, была очень красивой?

– Она и осталась очень красивой, – спокойно сказал Шатов. – Если бы она не была очень красивой, как бы я устоял перед тобой? Подумала?

Света невесело улыбнулась:

– Вы сильный.

– Хорошо, специально для вас, я – сильный, – Шатов согнул руку, демонстрируя бицепс.

– Можно я посплю? – спросила Светлана.

– Нужно, – Шатов поправил одеяла и встал. – Ты только никому не говори, но наш с тобой внешний засов я подло вывел из строя, так что ребята задолбаются нас тут закрывать.

– Хорошо, – снова улыбнулась Света.

– Ты тогда спи, – махнул рукой Шатов, – а я пойду пообщаюсь с выездной сессией местного серпентария.

– Женя, – тихо позвала Света.

– Чего? – нарочито грубо спросил Шатов.

– А мы так и не поцеловались по-настоящему…

– По-взрослому, – грозным голосом сказал Шатов, – без трусов. Девочкам без аттестата зрелости, строго запрещается. Спокойной ночи. Свет я выключать не буду…

– Выключи, – попросила Светлана.

– Как скажешь, – Шатов вышел, еще раз удовлетворенно осмотрел засов и пошел к столовой.

Те же и Игорь. И настроение у Игоря не из самых лучших.

– Что у нас плохого? – спросил Шатов.

– У нас не работает связь с императором, как ты его называешь, – металлическим голосом ответил Игорь. – Такое впечатление, что кто-то подключился и перехватил канал.

– А что, тут радиомодем?

– Да.

– А антенна?

– На сосне.

– Так ее, видимо, того… – Шатов сел на табурет. – И связи не будет. А со спецотрядом?

– То же самое и потому же каналу, – лицо Игоря было неподвижным, голос неживым.

– И с тем же результатом.

Звонарев что-то ожесточенно царапал ложкой на столе. Дмитрий Петрович продолжал сидеть с закрытыми глазами.

– Что там Светлана? – спросил Игорь.

– Задремала. Нервишки пошаливают у нынешней молодежи. Готовите вы из них белокурых бестий, а они знай себе в обморок падают… – Шатов перегнулся через стол и выхватил ложку из рук Звонарева. – Достал, извини за вольность. Ненавижу, когда металлом по металлу.

Ложка звякнула в углу комнаты.

– И вообще, что мы будем делать?

Вопрос повис в воздухе, покачиваясь и переливаясь своими подтекстами и намеками.

Это было будто приглашение к разговору. О том, что делать, и кто виноват. В смысле, кто это так славно почистил ряды Замка и держит в осаде издерганных и напуганных вершителей судеб человечества.

Но вершители судеб разговаривать на такие общие темы не собирались. Их, оказывается, интересовали темы куда более приземленные.

– А ты нам, Шатов, ничего не хочешь рассказать? – внезапно спросил Звонарев.

– О ваших проблемах? Нет.

– Не о наших проблемах, а о том, какое ты в этом принял участие, – Звонарев пригнул голову, будто собирался прыгнуть на Шатова прямо через стол.

– Ага, это я начал мочить ваших коллег и запалил дом. А еще очень быстро выбегал на улицу, бросал камень в окно и пулей, извините за намек, вбегал в дом и вместе с вами наслаждался звоном битого стекла.

– Это с твоим появлением началось все это, – упрямо гнул свою линию Звонарев. – До этого у нас не было таких проблем.

– Знаете, доктор, а не показаться ли вам психиатру? Вы как-то очень уж вжились в образ, стали мне сопереживать, и моя болячка по воздуху перешла на вас. Капельно-воздушным путем.

– Нет, Шатов, ты не крути, ты скажи…

– Не бей, начальник, я все скажу, все малины сдам, век воли не видеть, – Шатов заголосил тонким голосом и поднял руки. – Я тебе, блин, все расскажу, как за три дня, да еще в бессознательном состоянии сколотил из местных пятую колонну…

Звонарев встал:

– Нет, ты мне сейчас ответишь.

– Нет, такая настойчивость не от меня, – засмеялся Шатов. – Это ты от мадам Елены заразился, пока укладывал ее спать. Теперь будешь ползать по комнате и бормотать слюнявым ртом: «Это ты виноват, Шатов, покайся, Иуда…»

Звонарев стоял неподвижно напротив Шатова, опустив руки.

– Пошли в коридор, – сказал Звонарев, после почти минуты молчания.

– Чо, с ума сошел? – прищурившись, спросил Шатов.

– Пойдем выйдем в коридор, – мертвым голосом повторил Звонарев.

– Ну, хочешь, я извинюсь? – Шатов эта дурацкая стыка перестала нравится.

Дать в рожу доктору, Шатов хотел уже давно, почти с момента первого знакомства, но Звонарев выглядел слишком серьезным. Глаза… Глаза принадлежали человеку, который решился на что-то страшное, вплоть до убийства.

И остановить его можно было, только убив.

– Хочешь, я извинюсь? – повторил Шатов.

– Нет, не хочу, – и голос тоже мертвый, как и взгляд.

Обреченный голос, или обрекающий. И Шатов не знал, что хуже.

– Ну, хоть вы объясните этому идиоту, – Шатов оглянулся на Дмитрия Петровича, а потом на Игоря.

Писатель сидел неподвижно, будто и вправду уснул, а Игорь молча улыбнулся Шатову. Неприятно улыбнулся.

– Выходи первым, – сказал Звонарев.

– Как скажешь.

Сердце старательно погнало холодную кровь по всем жилам. С ледком идет, заставляя дрожать каждую жилочку. Сейчас придется драться. Серьезно драться. Иначе не исключен самый летальный исход.

Порхнет душа летально и отправится на встречу со всеми хорошими людьми в рай.

Серьезнее, Шатов. Тут не будет доброго патрульного милиционера, который, преодолев лень и облом, резиновой палкой и добрым словом размирит дерущихся. Не будет тут, правда, и оглушительно орущих трибун, но в детстве Шатова не слишком тянуло на ринг. И в более зрелом возрасте он редко лез в драку с большой охотой. И даже Дракона не добил с первой попытки. А жаль.

Шатов, пятясь, вышел коридор и остановился напротив двери.

Значит так, как только он переступает порог, демонстрируем ему нашу правую руку в замахе, потом нырок под его блок – и всем весом припечатываем его к стене. Железяк у него в руках нет, так что по кумполу ничем тяжелым не долбанет. И драку закончим в кратчайшие сроки, парой сломанных ребер и разбитой рожей, если он с первого раза не перестанет настаивать на драке.