Анатолий Ромов - Миллиард долларов наличными

— Когда вы сели в поезд?

— Позавчера, товарищ контр-адмирал. И вот сегодня, в 12.10 прибыл на Курский вокзал. И тут же позвонил вам.

— Понятно. — Окунев помолчал. — Секретные документы У вас в этой сумке?

— Так точно, товарищ контр-адмирал.

— Очень хорошо. Сейчас я предупрежу Говорова, сдадите документы. И после этого идите отдыхать. Вид у вас, прямо скажем, не очень.

— Да я, товарищ контр-адмирал…

— Все понимаю. Не нужно ничего объяснять. Идите. Отдохните, выспитесь.

— Я хотел написать рапорт…

— Успеете с рапортом. Идите сдайте документы. И домой.

— Есть сдать документы и домой, товарищ контр-адмирал! — Встав, Лапик вышел из кабинета. Прошел по коридору в спецчасть и сдал по списку все документы, коды и шифры, которые числились за ним по крейсеру «Хаджибей».

Выйдя из здания Министерства обороны, подставил лицо солнцу. Глубоко вздохнув, понял: он еле стоит. Он должен как можно скорее добраться до нормальной кровати, упасть на нее и заснуть.

Вертолет, доставивший Гущина, Седова и Аллу из Чахбеха-ра в Маскат, приземлился на небольшой площадке метрах в ста от летного поля международного аэропорта. После того как все трое вышли и отошли в сторону, вертолет тут же поднялся в воздух и улетел, взяв курс на Чахбехар.

Посмотрев ему вслед, Гущин достал из кармана билеты. Покачал головой:

— До вылета нашего самолета еще три с половиной часа. Ребята, вот что: не обращайте на меня внимания. Два часа ваши, идите куда хотите. Встретимся в зале ожидания ровно через сто двадцать минут, хорошо?

— Хорошо, Виктор Александрович, — сказал Седов. Посмотрев вслед двинувшемуся к аэровокзалу Гущину, взглянул на Аллу. Она улыбалась, но в этой улыбке ему почудилось что-то странное. Спросил:

— Все в порядке?

— Все в порядке.

— Что будем делать?

— Может, посидим в каком-нибудь кафе? Наверняка оно здесь есть.

— Отличная идея. Пойдем?

— Пойдем.

Она взяла сумку, он — сумку и гитару, и они двинулись в сторону аэровокзала. Выйдя на площадь перед вокзалом и увидев открытое кафе, сели за один из столиков. После того как официантка принесла кофе, Седов, чувствуя в поведении Аллы какую-то неловкость, сказал:

— Я ведь говорил тебе, где я живу в Москве?

— Говорил. На Третьей Владимирской улице. — Алла сказала это, изучая содержимое своей чашки. — Только знаешь что, Юра…

— Что? Подняла глаза:

— Я сейчас с вами в Москву не полечу.

— Не полетишь?

— Да. Видишь ли, я хотела бы… Хотела бы с тобой объясниться. Начистоту.

— Ну… хорошо. Я слушаю.

— Насколько я поняла, ты работаешь в какой-то секретной организации. Типа ФСБ или ГРУ.

— Ну… — Помолчал. — Такой вариант возможен.

— Значит, ты там работаешь. И когда я не хотела, чтобы мы с тобой виделись, хотела исчезнуть, чтобы никогда больше не увидеть тебя, я рассуждала правильно.

— Почему правильно?

— Потому что есть причины.

— Какие причины? Какое отношение к нам с тобой может иметь моя работа?

— Видишь ли… — Посмотрела в упор: — Видишь ли, Юра… Я американка.

— Что?

— Я американка. Подданная Соединенных Штатов Америки. И… И… Как тебе все это сказать. Я прекрасно понимала, что этим могу поставить тебя в ложное положение.

Некоторое время он молчал, изучая ее взгляд и ее кривую полуулыбку. Наконец сказал:

— Ты американка?

— Да, американка.

— Что за чушь… Но ты не похожа на американку.

— Почему я должна быть похожа на американку? Я похожа сама на себя. По маме я Позднякова, по отцу — Стюарт. Элен Стюарт. Я родилась в Америке. Отец у меня американец, мама русская, в смысле русская эмигрантка. Просто мама всегда говорила со мной по-русски. И занималась по-русски. И песни пела вместе со мной по-русски. И заставила меня поступить в русскую консерваторию, в Москве. И даже называла меня Алла вместо Элен. Так что я Алла-Элен Стюарт-Позднякова. Хотя по паспорту, американскому паспорту, я Элен Стюарт. Она смотрела на него, улыбаясь. Он покачал головой:

— Ладно. Поскольку ты уже знаешь, что я из секретной службы, я задам тебе несколько секретных вопросов.

— Задавай.

— Ты боялась меня скомпрометировать, я правильно понял?

— Правильно.

— Что, ты уже не боишься меня скомпрометировать?

— Боюсь. Но видишь ли… Видишь ли…

— Что — «видишь ли»?

Посмотрела в упор. Он понял: от ее взгляда у него кружится голова.

— Видишь ли, Юра… Просто я поняла… Поняла, что не могу без тебя.

— Да?

— Да. Особенно после того, что произошло за последние три дня. Точнее, за последние три ночи. У тебя какие-то вопросы?

— Нет… Просто никак не могу поверить, что ты американка.

— Тем не менее я американка.

— Подожди… Но у тебя же есть еще и русский паспорт? Где ты записана, как Алла Позднякова?

— Есть. Его сделал Глеб. Глеб, если его попросить, мог сделать любой паспорт. Даже паспорт острова Фиджи.

— Подожди… Сам-то Глеб — он знал, что ты американка?

— Нет.

— Ты ему не говорила?

— Нет. А зачем? Я просто хотела испытать несколько острых ощущений на исторической родине. И, как ты знаешь, испытала.

— Но Глеб… Тронула его за руку:

— Юра, подожди. Давай не будем больше трогать Глеба. Хорошо?

— Хорошо.

— То, что было с Глебом, — ушло. Покрылось забвением. И больше не повторится. Запомнишь эту мою просьбу?

— Запомню. Слушай — а где ты живешь в Америке?

— Ой… Что это ты вдруг?

— Просто интересно.

— Я живу под Нью-Йорком. В штате Нью-Джерси. Есть там такой городок Дюмон. Настоящее захолустье, зато близко Нью-Йорк. Там у меня квартира. Но иногда я живу у родителей в Вашингтоне.

— Они живут в Вашингтоне? — Да.

— Как зовут твою маму?

— Клавдия. Вообще-то Клавдия Васильевна, но в Америке отчеств не бывает.

— А отца?

— Джеймс. Джеймс Стюарт.

— Чем они занимаются, твои родители?

— Юра… Это настоящий допрос.

— Слушай, если тебе неприятно — не отвечай.

— Я сказала просто так.

— Я тебе могу рассказать все про своих родителей. Мой отец преподает гидравлику в Корабелке, в Петербурге, мама — администратор в доме отдыха. Просто чтоб ты знала.

— Ладно. Папа у меня конгрессмен. Член палаты представителей США. Мама, как и у тебя, домохозяйка.

— Черт… Член палаты представителей США. А я-то, идиот, хотел сделать тебе предложение.

— Предложение?

— Предложение выйти за меня замуж.

— Так делай это предложение. Чего ты медлишь?

— Считай, я его сделал. Ты согласна?

— Конечно, я согласна… Только знаешь, Юра… Знаешь, я давно мечтала об этой минуте… Мечтала, когда первый раз увидела тебя… Потом мечтала на яхте… Потом на крейсере… И знаешь, я верила, что это обязательно будет что-то такое… Такое… Торжественное, необычное…