Михаил Нестеров - Черный беркут

— Леша! — строго окликнул его командир. — Уходим.

— Я догоню, — не оборачиваясь, отозвался Алексей. И снова обратился к чеченцу: — Меня специально для тебя выписали. Из России. С любовью. И вот я здесь. Ну что, начнешь?

Чеченец с ненавистью посмотрел на Алексея, во взгляде было больше звериного, чем человеческого.

— Ишак! — выкрикнул он и поднес кулаки к глазам.

— А вот здесь ты ошибся. В племени «Черных беркутов» ишаков нет. — Ремез отвернулся от чеченца и, разворачиваясь по ходу движения туловища, ударил его. Боевик отлетел на несколько метров. Алексей подошел к нему, быстрым движением достал пистолет и три раза выстрелил в грудь.

Сморкнувшись в сторону, он вытер нос кулаком и убрал пистолет на место.

— Леша! — снова позвал его командир.

— Иду! — Боец поспешил за отрядом.

Им даже пришлось немного подождать транспорт. Когда вертолет приземлился на небольшой поляне, пилот покачал головой: двадцать душ, включая бригаду спецназа, а в салоне умещалось от силы шестнадцать человек.

Орешин, пригибаясь под тугим напором воздуха, махнул рукой: уместимся.

Пилот поднял вертолет и, набирая скорость, ушел на три тысячи вверх. Семьдесят километров до границы с Дагестаном машина прошла за четверть часа.

Новоград

Сергей Шевцов и Игорь Стаценко задержались у столика дежурной медсестры. Девушка откровенно напрашивалась на комплимент. Она слегка кокетничала, беспрестанно поправляя на груди белоснежный халат, отчего тот распахивался больше положенного.

— Ребята, как вы рано, — вздыхала Ира приятным грудным голосом. — Я только в шесть часов заканчиваю дежурство.

Однако ребята пришли не к ней. На Ирину, как всегда, только посмотрят, послушают и оставят без должного внимания. Что и говорить, видные парни, уверенные в себе, но и она не руками сделана. Все, что положено, при ней. Другие на их месте не упустили бы случая пригласить в ресторан или сразу домой. На ее лице типографским шрифтом набрано: «Хочу поразвлечься».

Нет, стоят, кивают. Послали бы сразу куда подальше! После чего стали бы грубыми, неприятными. А у этих лица доброжелательные, в глазах застыла утомленность, может, грусть. Отчего бы им грустить? Денег много, постоянно помогают солдатам-инвалидам. Все кресла-каталки немецкого производства в госпитале куплены на их деньги, а стоят они немало. Дорогостоящие протезы тоже.

Странные парни, непонятные. И еще обижало то, что солдатам приносили все, вплоть до шоколадных конфет и шампанского на праздники, а медперсоналу даже издали обертку от конфеты не показали.

Среди них самым разговорчивым был Алексей, громадный парень с красивыми глазами. Тот был без комплексов, улыбался широко, показывая пробел в два недостающих зуба с правой стороны. Веселый парень, шутник. Однажды дошутился до того, что подошел к медсестре, ласково заглянул в глаза, осторожно взял ее за отвороты халата. Девушка вся вспыхнула, но руки его не убрала. А он аккуратно запахнул ее халат чуть ли не до горла, достал булавку и заколол. Потом дружелюбно произнес:

Пацаны голодные ходят, многие не могут, а ты их дразнишь.

Ирина вообще перестала с ним здороваться. Целый месяц только кивала в ответ. Потом «отогрелась», простила, в чем-то Алексей был прав, но до конца не вник в ситуацию. И сразу булавка.

Шевцов с товарищем прошли длинным коридором госпиталя, поднялись на второй этаж.

У открытого окна курил парень. Он опирался на костыли. Правая штанина тренировочных брюк подшита выше колена. Увидев гостей, он выбросил недокуренную сигарету и, ловко работая костылями, поспешил навстречу.

— Ты почему на костылях, Олег? — после приветствий спросил Шевцов.

— Вчера весь день на протезе проходил, культю натер, — ответил парень.

— Может, другой заказать?

— Не, тот нормальный. Почти не хромаю. Пойдем в палату, там пацаны кино смотрят.

В палате было десять коек. Две из них занимали тяжелобольные. У Лени Чудинова травма позвоночника — осколочное ранение, паралич обеих ног. Он уже два года не встает, перенес несколько операций. И только сейчас ноги стали «отходить», он может уже напрячь мышцы, с посторонней помощью поднять правую ногу. Над кроватью нависла целая система противовесов для упражнений, Леня постоянно в работе. Главное, он верит, что когда-нибудь встанет на ноги.

Через койку от него Володя Терехов, тоже позвоночник. Попал под обстрел, укрылся у стены полуразрушенного дома. А стена рухнула. Долго пролежал, заваленный обломками. Когда доставили в полевой госпиталь, правую руку врачам спасти не удалось. От нее осталась короткая культя. Пацаны привязывают к ней гантель, и Володя качается, приводя в порядок почти атрофированные мышцы плеча. Левая рука у него сильная, он научился писать ею, рисует. И тоже верит, что постель и инвалидная коляска — это временно.

Половина пациентов в госпитале потому, что за ними нужен постоянный уход, а дома нет такой возможности. Родители стараются не потерять работу, чтобы хоть как-то обеспечить семью, сына-инвалида. Некоторые проходят реабилитацию, кто-то повторно лег на операцию. Здесь всем нравится. Особенно последние полгода. В палатах появились телевизоры, видеомагнитофоны, игровые приставки.

Шевцов присел на кровать Терехова, поздоровался с его матерью, которая в дневное время была рядом с сыном.

— Ну что, Володь, дошла и до тебя очередь. Деньги нашли, полетишь в Мюнхен на операцию.

Мать прижала руки к груди: господи! Операция и трехмесячный реабилитационный период в мюнхенской клинике стоят шестьдесят тысяч долларов. Не считая дороги.

— Сынок, — она взяла Шевцова за руку, — как же мы расплатимся?..

— А никак. Это деньги нашего фонда. Только оплату за операцию придется провести через вашу работу. Мы внесем деньги, администрация оформит их как на благотворительные фонды. Они ничего не потеряют, наоборот, у них останется приличная сумма, которая налогом не облагается. Впрочем, мы сами уладим это дело.

Шевцов взглядом остановил женщину, в глазах которой стояли слезы.

— Не надо благодарить нас, Зинаида Александровна. Мы обещали — сделали. Сейчас нам нужны координаты вашего предприятия. Заодно отпуск вам выхлопочем хотя бы на месяц, с Володей поедете.

— Нельзя мне в отпуск, уволят. Только попроси, скажут, работать не хочешь. Я и так с большим трудом упросила начальство, чтобы работать во вторую смену. Разрешили только потому, что сын инвалид.

— Не переживайте на этот счет. Мы умеем договариваться.

Матери казалось, что она спит и видит все это во сне. Но был Витя Казовский, которому два месяца назад сделали операцию в той же мюнхенской клинике. И деньги дали эти же парни.