Михаил Нестеров - Если враг не сдается

— И снова сделаем крюк? — покачал головой Антон, впрочем, соглашаясь со старшим товарищем. Другого выхода у них не было. Здесь происходили из ряда вон выходящие вещи, и прямая дорога к базе для двух разведчиков была закрыта на прочный замок. Она просматривалась дозорными, которым — вот сейчас — доверять было нельзя. Что случилось на базе — уму непостижимо, разведрасчет Упыря словно переродился, глотнув ядовитых паров, исходящих из сыроватого пола базы.

Дорога в ад. По ней прошел один человек, но вряд ли он сгинул. «Дорога в ад» Криса Ри; этой песней отчего-то всегда начинается концерт по заявкам Борского телевещания. Дорога в ад — мы исполним любую вашу заявку.

Разведчики включили рации, которыми пользовались внутри группы, на прием и, вслушиваясь в прерывистый шепот эфира, пошли ранее намеченным маршрутом — на юго-запад. Но еще дальше, чтобы в паре километров от разъезда Немчанка повернуть и следовать едва ли не обратным маршрутом.

У них не было другого выхода. Они не по прямой, но всё же удалялись от того места, где ночную тишину прорезали автоматные очереди.

Предательский ветер, который дует в хвост вертолету, глушит шум ревущих двигателей и грохот лопастей уже на расстоянии полутора километров от наблюдателя. А разведчики находились от того места, где сейчас гибли молодые бойцы рейдовой группы, в пяти — расстоянии, с которого можно услышать лишь стрельбу очередями из пулеметов, минометов и орудий, а также артиллерийской батареи.

Сам того не зная, Батерский позаботился об этом, уведя свою рейдовую группу подальше от базы.

Наконец-то.

Дождались.

Дождались наконец-то.

«Вот сейчас он здорово меня проигнорировал». Капитан Шаров то ли мысленно похвалил командира группы спецназа, то ли выразил недовольство его поведением. Батерский, едва ли не переступив через контролера, прошел в центр лагеря и подозвал бойцов.

— Так, в кучу. Быстро! Времени нет. — Он выругался и, сказав своему заместителю Голубцу «я сейчас», направился к капитану.

Нервишки сдают. Что, интересно, у него случилось?

Батерский опустился рядом с Шаровым и громко, словно обращался к невидимым зрителям, наблюдавшим за этой мизансценой, сказал:

— Всё, товарищ капитан, задание выполнено. Прапорщик Седов взят в плен, остальные диверсанты уничтожены. Потери группы — один человек: Батый. — Батерский повел шеей и поморщился: — Пиебалгс, сука! Чуть шею мне не сломал.

С той стороны, откуда появился сержант, раздались быстрые шаги. Капитан ничего не смог сделать, он ничего не знал и не понимал. Сомневался ли в чем-нибудь? Наверное. Но его сомнения были смутными и вертелись лишь вокруг характера и порой странного поведения сержанта Литвинова. Если он и подозревал его в чем-то, то подозрения остались в полку, в его кабинете, остались там в виде раскаявшегося лица снайпера: «Извелся вконец», что было сущей истиной.

Правда, потом подозрения переехали в кабинет Ерошенко, который занял полковник Артемов, но и там они растворились под воздействием мягкого баритона московского гостя: «Ничего страшного. Проверим — отпустим».

А здесь, и вообще в целом, подозрения назывались по-другому, мирно: размышления. Размышления контролера группы, чья миссия его же и убаюкивала.

Когда Андрей Шаров повернул голову на шум, Батерский сильно ударил его ребром ладони в шею — как когда-то Сашку Литвинова — и тут же повалился на ротного, словно закрывая его от пуль, которые вспарывали прохладный воздух и горячие тела сбившихся в кучу молодых спецназовцев.

«Хорошая штука». Батерский подержал на ладони трофейный пистолет Андрея Шарова и даже прочел при свете луны, обещавшей теплую безветренную погоду на завтра, надпись: «19 августа 1913 г. Англ. заказъ».

Боевики не стали раздевать убитых спецназовцев — для предстоящего маскарада-рисовки под вертолетом будет достаточно тех, кто позаимствовал униформу у убитых спецов прапорщика Седова. Трупы оттащили в кусты; они так и остались лежать с вытянутыми за голову руками, брошенные, никому не нужные, как на помойной окраине какого-нибудь чеченского «юрта». Боевики забрали лишь автоматы и ножи; ни жетонов, ни православных крестиков на телах спецназовцев не было: перед рейдом они сдали их старшине роты.

Час тишины после скоротечного расстрела. Капитану Шарову заткнули рот, связали руки. Из обрывочных фраз боевиков, долетавших до него, Андрей понял, что они опасаются двух разведчиков, которые утром ушли обустраивать третью базу. Именно их следы обнаружил Санчес. Их отсутствие на базе не входило в планы террористов.

Боевики передвигались по лесу бесшумно, но достаточно быстро. Андрей шел в середине цепочки. В центре. «Ослов и ученых в центр обоза». Как в воду глядел. Осел.

Впереди капитан постоянно видел спину командира рейдовой группы. Не Литвинова, нет; язык не поворачивался назвать его так. Тем более Сашкой. Было что-то мистическое в слуховых галлюцинациях Андрея, когда он, думая о Литвинове, услышал позади голос: «Его Игорем зовут. Фамилия Батерский. Он из Самары». А капитан не внял Сашкиному предостережению. Не внял голосу, который он однажды услышал по телевизору.

Обуза... Неожиданно вспомнилось это пренебрежительное и грузное слово, которое ротный отпустил в адрес Игоря Мельникова. То было в тренажерном зале, где Андрей показал класс стрельбы из «экологически чистого оружия». «Для меня это как газы спускать через подгузник», — скривился тогда Миротворец.

Вообще ротный относился к Мельникову нормально, иногда с иронией, когда с чувством смешливого и чуть бессильного нетерпения: когда он, наконец, уволится в запас? Дембельнется к чертовой матери. К чертовому папаше.

Обуза...

Может, оттого отпустил это словечко, что рядом стоял курсант? Боевой парень? Словом, не ударил в грязь лицом?

Давай, Игорек, давай, мысленно призывал Миротворца капитан Шаров. Андрею не требовалась помощь, ему был нужен человек, способный оценить ситуацию и принять необходимые меры. А там можно ждать удара в самый центр обоза, лишь бы крайних хорошенько зацепило. Только не усни на «тройке», Игорек. Не усни, секс-символ ты наш.

Сначала Мельников увидел одного человека в униформе спецназа, потом другого. За пятнадцать минут наблюдения он насчитал девятерых, четверо из них были одеты в теплые куртки и вязаные шерстяные шапки.

Миротворца от базы отделяло тридцать метров, он подобрался к ней с западной стороны, оттуда, где его и Ротвейлера ожидали меньше всего. То был единственный, наверное, участок, где не стояло охранение.

От ближайшей рощицы Мельников, сбросив с себя и походный ранец и куртку, налегке прополз между кустами, на время затаился за березовым пнем, где находился тайник. «Интересно, что было в том пакете, который извлек из тайника, прапор Седов? — задался вопросом Мельников. — Какое такое задание?» Оставшиеся семьдесят метров он преодолел всё так же по-пластунски. И занял позицию за небольшим кочковатым холмиком, который и формой, и размерами походил на могильный.