Дмитрий Красько - Отпущение грехов

Я не удержался и крякнул от удовольствия. Речь – полный абзац! Можно упасть и долго валяться, услышав такой шедевр. Владелец «Круизера» тоже оказался полностью пленен ею. Вытаращил в припадке энтузиазма глаза и сказал:

– Тогда я сам поведу!

– Хорошо водите? – деловито осведомилась полицейская тень.

– Не жаловались, – осклабился водила, получивший возможность официально полихачить.

– Хорошо, – тень распахнула заднюю дверцу и исчезла в салоне. Но тут же явилась снова – уже в виде единственно головы, которая обратилась ко мне с нетерпеливым призывом: – Ну? Вы с нами?

– Я с вами, – кивнул я и, поднявшись с асфальта, присоединился к экипажу. Кажется, серая тень в горячке приняла меня за своего. Грех разочаровывать – и я важно добавил: – Как же я могу быть не с вами, когда я – ФСБ, отдел по борьбе с терроризмом? Этого парня я сейчас разрабатываю. А он, выходит, меня.

– Я что-то такое предполагал, – согласилась серая тень. – На простого человека под самыми стенами Управления наезжать не будут. Вы не сильно пострадали?

– Похоже, вообще не пострадал, – сказал я, слегка призадумавшись – а благодаря кому, собственно? Не этот ли паренек выбил меня из-под колес повозки смерти? Ладно – позже разберемся. Сейчас нужно было думать о другом.

Ружин не сразу пошел в душ. После ухода Чубчика он еще целых полчаса сидел в кресле, со скрипом ворочая мозгами, хотя первоначальное желание попасть под успокаивающие струи воды по-прежнему настойчиво напоминало о себе. Но вставать было не то, чтобы лень, а просто в лом – тело требовало покоя и отдохновения. Состояние напоминало жуткое похмелье, но было гораздо хуже по двум причинам. Во-первых, обидным казалось, что страдать приходится ни за что, поскольку не пил, а болеет (лучше бы пил в таком случае), а во-вторых, голова не была настолько пустой, как это случается при классическом похмелье. Мыслей в ней кружилось множество, и неприятных ощущений они доставляли массу, хотя сами при этом неприятными не были. Но Ружин чувствовал, как они плугами вгрызаются в поверхность мозга и натужно кладут борозды – медленно, но безостановочно. Малоприятное ощущение.

Олег действительно устал. Утренний приступ энергии прошел безвозвратно, напрочь опустошив резервуары души и тела. Он чувствовал себя, как выжатый лимон и с некоторой долей удивления осознавал, что впервые испытывает такие ощущения в связи с работой. Раньше до такой степени его могла утомить бурная ночь в постели или в баре, но никогда – работа. Теперь это случилось, и Ружин гадал, что бы сие значило. То ли дело пришлось не по вкусу, то ли нагрузка оказалась больше, чем он мог взвалить на себя без ущерба для здоровья?

Но все, слава богу, подошло к концу. Оставалось только передать в местное отделение добытую в ночном рейде информацию и дождаться заключения. Правда, с передачей придется подождать. Ружин еще утром, когда гэбэшники вышли на него в связи с документами Чубчика, поведал им о ночном набеге. С той стороны телефонной трубки пару минут царила бурная радость, потом голос невидимого собеседника назначил время рандеву – шесть вечера, а Ружин – место, ресторан «Розовый фламинго», который, находился в паре кварталов от «Сибири» и, по его соображениям, как нельзя лучше подходил для таких встреч. Поскольку до шести оставалось еще изрядное время, Олег не торопился. Если тело не желает двигаться, не стоит его насиловать.

Тем не менее, через полчаса он поднялся, так ничего и не придумав – ни хорошего, ни плохого. Мысли-плуги избороздили всю поверхность мозга, и по этой причине начинала побаливать голова. Самое обидное, что бороздование пошло псу под хвост. Никаких всходов – ни злаков, ни сорняков. Мозг вообще отказался что-нибудь выдавать, считая, что с ним поступают несправедливо – двадцатипятичасовая нагрузка, потом четыре часа отдыха, потом – все по новой?! Дудки!

Ружин не стал с ним спорить. Нет – так нет. Понятное дело, мозгу тоже надо отдохнуть. Тем более что думать вдруг стало не о чем. В смысле, активно думать. Предстояло ожидание, а ждать можно и бездумно. Сойдясь с самим собой на таком полюбовном решении, Ружин прошел в ванную.

Там он побрился, помылся, почистил зубы – в общем, привел себя в порядок. Делал это крайне медленно, заторможено, словно человек, впервые после долгой болезни поднявшийся с постели.

Проведя полчаса в ванной, выбрался в комнату и с видом лунатика побрел одеваться. Чтобы хоть как-то встряхнуться, заказал в номер поздний обед в обычном для себя объеме. Процесс поглощения пищи его всегда возбуждал – не в сексуальном, конечно, плане, потому что это не имело с сексом ничего общего. Просто, жуя, Ружин представлял себя неким подобием космического корабля, заправляющегося горючим. В случае необходимости горючее преобразуется в чистую энергию и, преодолевая притяжение, световые годы и прочие трудности, унесет корабль хоть к черту на кулички. Мысли были в значительной мере детскими, но Ружин никакими комплексами по этому поводу не страдал. Будучи реалистом до мозга костей, он где-то в глубине души все же оставался отчаянным романтиком, верящим в светлую любовь, силу разума и высшую миссию человека. Поэтому к заправке себя топливом относился чрезвычайно серьезно. Чтобы исполнить предназначение, ему понадобится чертова уйма энергии, и никак нельзя допустить, чтобы та иссякла в открытом космосе. Пусть лучше останутся излишки в виде жировых прослоек. От них нетрудно избавиться, отмотав лишний десяток кругов вокруг планеты назначения. Ну, или сделав десяток лишних выжиманий штанги в спортивном зале. Это даже пойдет на пользу.

Однако и этот своеобразный ритуал нынче не взбодрил. Он действительно выдохся. Возможно, на несколько лет вперед. Это произошло так неожиданно, что застало его врасплох, отчего лицо Олега надолго застыло в маске недоумения. До этого момента он склонен был считать себя двужильной личностью, которая сможет все, а потом еще немножко, поэтому утром и поднапрягся. Как показало время, напрасно. Чубчик, сволочь, был разумнее – расходовал себя прагматичнее, сразу после набега отправившись спать. Причем, Ружину пришлось проводить его до самых дверей номера, иначе тот растянулся бы, где стоял, и задал храпака. Приведись – даже на пороге гостиницы. Нужно было последовать его примеру, но Ружин, у которого в этот момент открылось второе дыхание, махнул на отдых рукой и принялся за сортировку изъятых бумаг. Три толстенных папки с фотографиями возможных врагов секты, списки членов, списки гэбэшников, списки храмов – православных, мусульманских, буддийских. Списки, списки, списки… И во всем этом добре – ни намека на систематизацию. Сектантов она, кажется, совсем не заботила. Возможно, потому, что все было продублировано в электронном виде. Внесли свою лепту в бумажную неразбериху и сами налетчики, когда ночью беспорядочно, на скорую руку, сбрасывали бумаги в пакеты. Поэтому Олегу пришлось поутру провозиться с сортировкой без малого пять часов, глотая бумажную пыль и ни на секунду не расслабляясь. А Чубчик в это время сперва дрых без задних ног, а потом трахал свою шлюху, как добрый бык-производитель. И Ружину, ко всему прочему, приходилось выслушивать яростные стоны страсти, доносящиеся из-за стены. Не удивительно, что в итоге он оказался так отчаянно измотан.