Александр Тамоников - Ледяное взморье

Один из дневальных постоянно смотрел за дорогой.

Колонна представительских машин появилась, как всегда, неожиданно.

Дневальный заорал:

— Товарищ старшина, едут!

— Все по местам! Предупредить майора.

Мимо контрольно-пропускного пункта, едва сбавив скорость, пролетели «Паккард» и «ЗиС-101», «эмка». Старшина вытянулся в приветствии. Ему показалось, что старший «Паккарда» кивнул ему.

Ворота закрылись. Автомобиль «ЗиС-101» с охраной обошел «Паккард» и встал в конце площадки перед домом. Напротив центрального входа, из остановившихся «Паккарда» и «эмки» к выстроившейся боевой группе вышли нарком внутренних дел Берия и старший майор Платов. Последний нес в руке папку.

Шелестов подал команду и направился к Берии:

— Товарищ генеральный комиссар…

Нарком отмахнулся:

— Отставить, Шелестов, не на плацу.

Но бойцов обошел. Офицеры выглядели безупречно, все в форме НКВД, отдохнувшие, спокойные. В отличие от Берии, по лицу которого было заметно, что ночь он провел бессонную.

— Как дела, товарищи офицеры?

Ответил Сосновский:

— Отлично, товарищ генеральный комиссар, готовы выполнить любое задание партии и правительства.

— Молодцы!

Берия пожал всем руки, распорядился:

— Офицерам находиться здесь, Шелестову и Платову — в кабинет.

Нарком, начальник IV Управления и командир группы прошли в служебное помещение. К остальным офицерам подошел Лебедь, спросил у Когана:

— И чего тут, товарищ капитан?

Вперед вышел Сосновский:

— Что ж ты, старшина, порядок надлежащий на территории не навел?

Старшина побледнел:

— Как не навел? И вчера, и сегодня с утра убирали.

Сосновский усмехнулся:

— Все, да не все. Выходит товарищ Берия из «Паккарда» и наступает на окурок папиросы.

— Да вы что?

— Спрашивает: «Что это такое?» Майор Шелестов, понятно, отвечает: «Не знаю, товарищ генеральный комиссар, территория в ведомости старшины Лебедя». А Берия: «Ну, получит у меня этот старшина, засиделся здесь, на даче, на фронт рядовым отправлю».

Лицо старшины приняло серый оттенок. Осипшим голосом, он спросил:

— Так и сказал: «Рядовым на фронт»?

Буторин воскликнул:

— До чего ж ты наивный, Семен Юрьевич! Не понимаешь, что Сосновский разыгрывает тебя? Уж должен бы узнать его характер.

Старшина взглянул на улыбающегося офицера:

— И не стыдно вам, товарищ капитан? Такими вещами не шутят.

— А что, старшина, фронта испугался?

— Да не фронта. А гнева Берии. Ведь он же может… Да ну вас всех.

И, сгорбившись, старшина поплелся по аллее к КПП.

Буторин окликнул его:

— Эй, Семен Юрьевич, вас никто не отпускал.

Лебедь вернулся.

— Я в вашем распоряжении, товарищ капитан.

— Сам-то ты не нужен, а вот человека пришли, мало ли, высокие чины чего захотят. А подать некому.

Старшина насупился:

— Пожалуй, и я останусь, мало ли чего.

Сосновский положил ему руку не плечо:

— Ты, Сеня, не обижайся, я же не со зла.

— На вас без толку обижаться.

— Вот это правильно.

В кабинете Берия, занявший стул рабочего стола, взглянул на сидевшего слева Платова, потом перевел взгляд на Шелестова:

— Товарищ Сталин утвердил план работы по предателям и учебному центру «Тайфун». Условия остаются прежние. А это значит: бывшего полковника Грунова вы должны доставить в Москву живым и невредимым.

Шелестов спросил:

— А если он погибнет при бомбардировке?

Берия повысил голос:

— А за каким чертом мы тогда посылаем вас к Ригу? Вы должны обеспечить захват Грунова с последующей доставкой сюда.

— А если не получится?

— Надо сделать, майор, чтобы получилось. По мне — пусть бы он со своими подчиненными сдох бы в этом учебном центре, но товарищу Сталину нужен открытый процесс над предателем.

Платов сказал:

— Вытащить его в принципе не сложно, и Шелестов справится с этим, но на самом деле, Лаврентий Павлович, от разрывов бомб Грунов очень просто может погибнуть.

— Мне еще раз повторить вам приказ товарища Сталина?

— Нет. Ты понял, Шелестов? — начальник управления строго взглянул на майора.

— Так точно. На месте сориентируемся с Ремезовым, будем думать, как брать этого гада.

— Думайте. Вылет группы в субботу.

— Извините, товарищ генеральный комиссар, — подал голос Шелестов, — а «Гудвина» об этом предупредить успеют?

— Предупредят, но в принципе этого не требуется. Высадитесь в квадрате… Что нанесен на карте Платова. Спрячете надежно парашюты, форму, переоденетесь в штатскую одежду — в инструкции все сказано. — Берия привстал: — Повторяю, Грунов должен быть в Москве. Живой и невредимый. Работайте над планом начального этапа действий в районе Риги.

Как только Берия уехал, Платов и Шелестов склонились над картой и инструкцией. Позвонил Цветов, сообщил, что ПС-84 с пятницы вечера будет в полной готовности перебросить группу в нужный район.

Начальник управления взглянул на Шелестова:

— Значит, так, Максим. Высаживаетесь в квадрате… — Он указал на овал на карте. — Для работы у вас будут документы рабочих по уборке города Риги. А также форма гауптмана вермахта с документами. Это для Сосновского.

— А для чего Сосновскому немецкая форма?

— Лишней не будет. Значит, десантируешься в квадрате…

Суббота, 22 августа 1942 года

Полет «ПС-84» длился уже почти два часа. На большой высоте ощущалась нехватка кислорода, клонило ко сну.

Из кабины вышел борттехник. Присел рядом с Шелестовым:

— Как самочувствие?

— Превосходно. Нам еще около часа лететь?

— Где-то так.

— Странно, нас нигде не обстреливали.

Борттехник улыбнулся:

— Такой выбрали маршрут. Самолет идет над районами, где почти нет гитлеровских войск, да и высота позволяет избежать обстрелов с земли. Ночью же немцы свои истребители не поднимают. Так что скоро будем на месте.

— Вы бы хоть кислородный баллон с масками подготовили.

— Ну, высота не такая, чтобы у тренированных людей вызвать тяжелую форму нехватки кислорода, и потом, скоро мы начнем снижаться. Если вдруг через иллюминатор увидите море, не беспокойтесь, заходим со стороны Балтики, так безопаснее.

Сосновский спросил:

— Над морем и уходить будете?

— Да.

— Ну, удачи.

— Это вам удачи, хотя мы еще увидимся.

Самолет начал снижение, дышать становилось легче.

Буторин проговорил:

— Покурить бы.

Шелестов взглянул на него:

— На земле накуришься.

— Ага, ты дашь. Время 20.20, а нам еще топать до окраины Риги тридцать верст. Хорошо если к рассвету дойдем. Местность-то незнакомая.

— Не до рассвета, а до того, как начнет светать. На конспиративный адрес мы должны прибыть до 4.00, максимум до 4.30.

Коган припал к иллюминатору. Сосновский толкнул его: