Александр Тамоников - Ледяное взморье

Подошли Шелестов, Буторин и Сосновский.

Подпольщик показал место стоянки «Кюбельвагена». Буторин выгнал его на площадку.

Ремезов сказал:

— Ну, вот и все, на этом мое участие в операции «Снегопад» завершено. Дальше, майор, сами. Не забывайте: аэродром охраняется отделением солдат, а это восемь человек, вооруженных винтовками и «шмайссерами», не исключено, что у гитлеровцев есть и пулемет. Возможно, и бронетранспортер.

— Разберемся, Андрей! Спасибо за все.

— Не за что! Мне пора. Надо прибыть в центр до появления там высокого начальства и придумать легенду, почему я не пострадал. Но это уже мои дела. Вечером продублирую результат авианалета и вашу доставку до немецкого аэродрома с вербовкой летчика. И, естественно, сообщу о захвате бывшего полковника.

— Может, не будешь рисковать?

— Я осторожно.

Офицеры обнялись. Рейтель пожелал бойцам удачи и помчался на своем «Фольксвагене» обратно к догорающему учебному центру.

Шелестов распорядился:

— Пилота и предателя — на заднее сиденье «Опеля» под охрану Буторина. Я — за руль. Впереди «Кюбельваген», водитель Коган, старший — Сосновский, он же гауптман Кленце. Когану взять «Ф-1», Сосновскому держать при себе «ППШ». При выезде на аэродром сближение с охранением и атака с ходу, в первую очередь снять часовых у «юнкерсов». Это на Сосновском. Остальные работают по караульным. Особо предупреждаю: не допустить в ходе захвата повреждения самолетов. Вопросы есть? По местам!

Колонна вышла на дорогу к селению Зирбе.

Аэродром находился неподалеку. Военный городок, штаб, казармы, ангары, склады, столовая — все, что необходимо для его функционирования, было разрушенное бомбежкой. Только у полуразрушенного центра управления полетами стояли четыре бомбардировщика «Юнкерс-88». Ближе к лесополосе виднелось нагромождение изуродованных советских самолетов «И-15».

Справа показалась взлетно-посадочная полоса. Слева, на удалении триста метров, — палатка охраны и бомбардировщики.

Колонна не спеша направилась к цели.

Часовых оказалось трое. Двое непосредственно у самолетов, вооруженные винтовками, один — в обложенной мешками с песком «чаше». Из нее торчал пулемет MG.

Сосновский крикнул Когану:

— Боря, подрывай гранатой пулеметную точку, Шелестову до нее не успеть. Если они откроют огонь, нам мало не покажется — пулемет всех порвет в клочья.

— Понял.

В «Опеле» Буторин приготовил гранату, Шелестов взвел «ППШ».

Колонну увидел пулеметчик, что-то крикнул в сторону палатки.

Из нее вышли двое, один в форме фельдфебеля.

Немцы недоумевали: кого это несет? Фельдфебель разглядел Сосновского в форме гауптмана, но вот водитель почему-то был в гражданке. Людей в «Опеле» он не видел.

Ощущение опасности пришло к фельдфебелю слишком поздно. Он рявкнул, пулеметчик передернул затвор, часовые вскинули винтовки. Из палатки выскочили еще трое. У этих были при себе автоматы МР-40.

Но первыми открыть огонь немцы не решились, мысль в голове фельдфебеля о внезапной проверке караула не позволила ему дать команду открыть огонь на поражение.

А Сосновский медлить не стал. Он кивнул Когану, когда тот подъехал к «чаше» метров на пятнадцать:

— Стой, Боря! Работаем.

«Кюбельваген» резко затормозил. Сосновский вскинул автомат. Часовые у самолетов находились на открытой площадке и были хорошо видны. Он нажал на спусковой крючок, две первые очереди сняли их.

Одновременно Коган забросил «Ф-1» прямо в «чашу» пулеметчика. Прогремевший взрыв разметал по бетонке разорванные мешки, пулемет и пулеметчика. Досталось и фельдфебелю. Получив осколок в живот, он бросил автомат и рухнул на землю.

Слева от «Кюбельвагена» встал «Опель». Из него полетела граната в сторону палатки. И вновь оглушительный взрыв, за ним — крики, вопли. Осколки разлетелись во все стороны — едва не погиб сам Шелестов. Два острых куска металла пробили крыло «Опеля» в каких-то сантиметрах от присевшего за ним майора.

Буторин из-за машины расстрелял двух рванувших к лесу охранников.

Шелестов отдал команду:

— Зачистить объект!

Офицеры перебежали к палатке. Двое раненых корчились на бетонке. Их и едва живого фельдфебеля добил Буторин.

Командир группы приказал:

— Пилота сюда.

Буторин вывел бледного гауптмана.

Шелестов спросил:

— На каком самолете полетим?

Шварц кивнул в сторону полосы:

— На любом. Проще вырулить на ближнем.

— Но его могли повредить осколки. Берем крайний дальний.

— Я должен вас предупредить: кабина пилотов рассчитана на четырех членов экипажа, а нас, получается, шестеро.

— Подфюзеляжная гондола?

Шварц кивнул:

— Туда может сесть один человек за пулеметную установку, но — захваченный вами полковник?

— Его положим между креслами.

— Тесно будет.

— У нас говорят: в тесноте, да не в обиде. Твой «юнкерс» может нести в бомбовом отсеке две с половиной тонны бомб, что для него какие-то восемьдесят килограммов!

Летчик покачал головой:

— Так не положено летать.

— Это у вас, — усмехнулся Сосновский — у нас в бомбоотсек набили бы взвод десанта.

Шелестов скомандовал:

— Отставить разговоры. Шварц, Сосновский, к самолету, открыть люк, подать трап. И бегом.

Михаил толкнул командира экипажа:

— Ну, чего стоишь? Не слышал — бегом марш!

Гауптман побежал вместе с Сосновским, который на ходу сбрасывал с себя китель. Коган и Буторин вытащили из «Опеля» Грунова. Тот взвыл от отчаяния:

— Лучше пристрелите меня здесь!

Шелестов прервал его:

— К стенке тебя и без меня поставят, я не каратель. Это ты, сука, своих убивал, чтобы уйти к немцам. За это с тебя спросят.

— Я не хочу. Убейте!

Коган ударил его в челюсть.

— Боря, ты сдурел? Не хватало еще челюсть ему вывернуть. Тогда Платов с нас шкуру спустит.

— Да я несильно, майор.

— В самолет!

Полковника затащили в кабину пилотов, бросили между креслами.

Гауптман стал натягивать на себя парашютную систему.

Шелестов усмехнулся:

— Брось, не пригодится. Если собьют, вместе разобьемся. Так что не старайся.

Офицеры заняли свои места. Впереди: слева Шварц, справа Шелестов, сзади, за командиром экипажа, место старшего радиста занял Буторин, проверил кормовую пулеметную установку, за Шелестовым — Сосновский, внизу остался Коган.

Шелестов надел шлемофон, Шварц показал, как подсоединить его к бортовой радиостанции, а заодно и к переговорному устройству между членами экипажа. Примеру командира последовали остальные бойцы группы. И только Коган и Грунов остались без шлемофонов. Их попросту им не хватило.

Гауптман Шварц начал щелкать тумблерами, нажимать кнопки, подтянул в нейтральное положение штурвал. Нажал на что-то ближе к Шелестову, двигатели заработали на холостом ходу, завращались винты. Сосновский спросил: