Олег Кондратьев - Игра на своем поле

В общем, дичайшая галиматья, шитая белыми нитками. А вот поселили его прямо в здании управления, в специально отведенном кабинете в закутке рядом с постом внутренней охраны. Так, мол, удобнее, не надо по гостиницам мотаться.

Сергей молчал и со всем вежливо соглашался. Он действительно очень устал и заснул, едва положив голову на подушку. «А про «Редина» даже не намекают», – была его последняя мысль.

Настоящая карусель завертелась на следующий день с утра. Бесконечные разговоры с какими-то специалистами на сугубо технические темы, многочасовое рассматривание чертежей, схем, графиков, таблиц, появился даже макет шарнирного сочленения. Сергей уже не запоминал имен своих постоянно меняющихся собеседников, не пытался даже вникать в предмет разговора. Зато и обед, и ужин были великолепны, а накрыты специально только для них в столовой Управления.

После ужина немного поговорили о секретности в кабинете Степана Николаевича. На следующий день была запланирована поездка на завод в Северодвинск для бесед с фактическими исполнителями ремонта.

Сергей уже не сомневался, что спектакль будет отыгран по полной программе даже для одного-единственного зрителя.

Из донесения начальнику Отдела Главного управления ФСБ:

«…в настоящее время объект «Казаков» находится в ведении Архангельского управления. Эксцессов при доставке туда с борта «Свияги» не было. Объект спокоен, охотно сотрудничает со специалистами, не проявляет никаких попыток установить контакт с кем бы то ни было в любой форме. Прошу определить срок…»

– Вот скажите, полковник, причину для его изоляции они там сами придумали или кто отсюда подсказал?

– Сами, товарищ генерал-майор, в шифровке я указал лишь необходимость удалить Казакова с корабля под благовидным предлогом и установить над ним полный контроль.

– Ну, значит, вечная мерзлота как-то по-особому влияет на мыслительные процессы некоторых индивидуумов, надо же такое удумать! Или там нет вечной мерзлоты?

– Не знаю точно…

– Ладно, сейчас это уже не имеет принципиального значения. Пусть завтра отпускают его на все четыре стороны. Вот-вот все данные по экспедиции появятся в СМИ и будут широко обсуждаться. Ни к чему давать злопыхателям лишний повод упрекнуть вас в «старорежимном» подходе, обозвать «гэбистами».

– А как же, товарищ генерал, наши разработки по линии «Казаков-Редин»? – Квочко раскрыл папку. – Все личное дело Казакова сфабриковано от начала до конца, причем весьма кустарным способом. Есть показания еще трех свидетелей, знавших Редина, о том, что человек с предъявленной им фотографии похож на него. Хотя, конечно, категоричного вывода они избегали…

– Послушайте, Юрий Иванович. Разработку этого направления следует прекратить. Задействованных людей отправьте по своим группам. Все материалы по делу будут переданы в третий отдел. Из нашей компетенции Казаков выходит. Вы хорошо поработали, полковник. В отделе достаточно текущих дел, чтобы еще отбивать хлеб у своих же коллег. Займитесь планом операции по делу Раджабова. И прошу в 19:00 ко мне на доклад.

Про себя генерал подумал, что совсем не обязательно полковнику знать о недавнем звонке прямо из аппарата Президента, когда ему недвусмысленно предложили не заниматься «охотой на ведьм», а наоборот, всячески способствовать поискам истины в государственных интересах.

С заключением работы группы экспертов Сергея ознакомил в своем кабинете все тот же Степан Николаевич как-то очень буднично к концу третьего дня. Ни малейших оснований предполагать какую-либо утечку секретных сведений или террористически-саботажные поползновения вражеской агентуры обнаружено не было. Казакова поблагодарили за добровольное плодотворное сотрудничество, предупредили о бдительности и неразглашении, особенно при контактах с прессой, тем более что отдельные ее представители уже атакуют звонками солидные учреждения с целью получить служебную информацию.

Из здания Управления Сергей вышел абсолютно самостоятельно и не спеша двинулся по улице, думая о том, что сначала сделать: перекусить или устроиться на ночлег, потому что дергаться куда-то раньше завтрашнего утра бессмысленно.

Внезапно рядом с ним остановилась машина, передняя дверца приглашающе распахнулась, а знакомый голос произнес:

– Запрыгивай, эксперт!

– Что-то я теперь мало чему удивляюсь. Даже если бы вместо «семерки» было НЛО, а за рулем – сам Годзилла.

– Да я же тебя часа четыре уже караулю, – Гера уверенно крутил баранку. – Пришлось отсюда расшевелить кое-кого в Москве, а сам знаешь, что дистанционно все проворачивается гораздо медленнее.

– Значит, освобождением я все-таки тебе обязан, – пробормотал Сергей.

– Думаю, что в этом поучаствовало множество различных инстанций. Я даже сам всех не знаю. А очень бы хотелось!

– Машину угнал?

– Обижаешь. В редакции одолжили. Кстати, сейчас мы туда и заскочим, это совсем рядом. Надо пару важных звонков сделать. Потом поужинаем где-нибудь, и я тебя прямехонько в аэропорт доставлю. Сегодня есть один ночной рейс на Москву.

– Гера, мне надо на «Свиягу», – спокойно сказал Сергей. – Ты ведь ничего не знаешь.

В это время машина затормозила около довольно большого здания с множеством вывесок у входа. Была среди них и «Редакция газеты «Водник».

– Посиди в машине, я быстро.

– Гера…

– Все мне расскажешь потом.

– Да пойми ты: когда узнаешь, может, и звонков тебе этих делать не придется!

– Эти звонки имеют отношение только к моей работе. Сиди смирно!

Сергей вздохнул, откинулся на сиденье и вытащил сигарету.

Таким, каким из дверей здания через полчаса вышел Талеев, Сергей его никогда еще не видел: зло сжатые зубы, сузившиеся глаза и вместе с тем явно написанное на лице недоумение, даже растерянность. Подходя к машине, Гера сплюнул сквозь зубы и неслышно выругался. Потом долго устраивался за рулем, явно не торопясь трогаться с места. Вместо этого он всем корпусом повернулся к Редину и негромко, но отчетливо проговорил:

– Это катастрофа!

– Тебя женили?

– Это катастрофа в самом прямом смысле слова. Они… Серега, сегодня утром в результате движений земной коры на шельфе Центральной котловины Баренцева моря произошел тектонический разрыв, то есть нарушение сплошности горных пород, в результате которого находившийся до этого на скальном карнизе затонувший корабль провалился на самое дно впадины.

По мере того как Талеев говорил, лицо Сергея принимало выражение, близкое к тому, каким оно было у журналиста на выходе из редакции.

– Гера, это же настоящая диверсия. Это не разрыв, а подрыв!

Не обращая на эти слова никакого внимания, журналист продолжал: