Александр Тамоников - Даманский. Огненные берега

Лениво похихикали, потянулись к сигаретам.

— Все — на позиции, — скомандовал Павел. — Спать сегодня будем по очереди и немного. Кто замерзнет — бегите греться в БТР.

— Думаете, пустят? — с сомнением сдвинул на затылок шапку Модяну.

— Не пустят, разрешаю жаловаться.

Последний штрих — таскали ветки, мостили ложе, чтобы не лежать на голой земле. Изводили запасы спичек — грели руки.

Взвод лежал на позициях, иногда кто-то отползал, разминал кости, делал пробежки, чтобы согреться. Позади БТРа пограничники развели костер в яме.

Ночка выдалась напряженной. Хуже нет, когда ничего не происходит, хочется спать, да еще и холод пощипывает за разные места.

В первом часу ночи на позициях стало тихо. Павел разрешил бойцам вздремнуть через одного. Сам курил в кулак, всматривался в очертания противоположного берега. Там иногда перекликались люди, звякал металл. Порой сновали тени. Тогда он напрягался, всматривался до рези в глазах.

Остров лязгал, иногда включались двигатели, загорались фары — подчиненные Яшина действительно создавали видимость присутствия большого числа людей. Павел свернулся клубком, сунул кисти рук в рукава, отключился минут на сорок. Очнулся от холода, всмотрелся в светящиеся стрелки часов. Половина второго.

Над районом висела тишина, оба берега помалкивали. Только тени иногда сновали на советской стороне, вспыхивали огоньки сигарет.

Он сполз с косогора, сделал несколько упражнений, чтобы разогнать кровь. Пополз вдоль окопов. Сержант Покровский негромко похрапывал, но когда лейтенант проползал мимо, беспокойно шевельнулся, уставил на него поблескивающий глаз. Успокоился, снова всхрапнул — в Багдаде все спокойно…

Черемшин не спал, разлегся, раскинув ноги, смотрел вдаль. Лежанку он соорудил недурную — не поленился натаскать веток и жухлой травы.

— Свои, — предупредил Котов, пристраиваясь рядом. — Все нормально, Черемшин?

— Ага, товарищ лейтенант, до мурашек… — пограничник передернул плечами. — Тихая жуть, по-другому и не скажешь. Привидения снуют… Кто-то на берег выходил — несколько человек, постояли, потом будто в воздухе растворились, словно в параллельный мир ушли… Страшновато, товарищ лейтенант. Я вообще с темнотой не в ладах. А если знаешь, что там тысяча бесов, и неизвестно, что у них на уме, тогда и вовсе…

— Будь осторожен, Черемшин, — усмехнулся Павел. — Незнание, порожденное страхом, со временем становится религией.

— Да знаю я, — отозвался пограничник. — «Незнание рождает страх» — кто-то из великих сказал. А насчет религии — это не ко мне…

— На журналиста учился?

— Нет, на филфаке… Тоска казалась смертная, бросил после полутора лет мучений. А сейчас вспоминаю — нет, вроде ничего было…

— Наверстаешь, Черемшин, какие твои годы. А насчет страха — бойся на здоровье, только до паники не доводи.

«Не много ли недоучек в этом взводе», — мелькнула странная мысль. Ведь не все после школы знали, что станут солдатами и побывают в настоящих боях…

Раздался шорох, Павел схватился за автомат.

— Не стреляйте, товарищ лейтенант, мир, май, труд… — шептал, подползая, Бабаев. — Свои, в общем… Не спится, товарищ лейтенант? — он мостился, пристраивая под руку «АК-47». — У меня тоже сна ни в одном глазу, буду завтра сонной мухой ходить… Вы что-то про страх говорили или про высшее образование, я не понял?

— Учиться, говорю, пойду, — буркнул Черемшин. — Умным стану, в отличие от вас, лаптей.

— А это пожа-алуйста, — протянул Бабаев. — Только умнее ты, Вадька, все равно не станешь. Ум — он либо есть, либо нет. Никакие деканы с доцентами тебе его в башку не затолкают. И вообще… — он тихо засмеялся, — сколько ты ее ни учишь, двойку все равно получишь…

— А ты почему здесь? — удивился Павел.

— Ах, да, — вспомнил Бабаев, — товарищ лейтенант, просто мимо шел. С мотострелками потрещали, пора и поспать…

Он откатился в ложбину, пополз дальше, виляя, как угорь. Черемшин проводил балагура взглядом, покачал головой.

— Как вы думаете, товарищ лейтенант, — повернулся он к Котову, — нас утром сменят?

— Конечно. Мы в обычном наряде, хотя и усиленном…

Наступило утро — туманное, ненастное. Падал липкий снег, окрестности протоки затянула дымка. Не сказать, что плотная и непроглядная, но лучше бы ее не было! Китайский берег продолжал безмолвствовать, крепли основания для сдержанного оптимизма. А вдруг действительно пронесет?

Ворочались продрогшие пограничники, тихо ругались. Пустовой с Шульгиным в ложбине занимались утренней зарядкой — бодро, энергично, как на плацу после подъема. Зевал Бабаев, вывихивая челюсть, — все же поспал. Пулеметчик Шагдаров деловито вскрывал штык-ножом банку с перловой кашей, ел с ножа, причмокивал, наплевав на народные приметы. В обычной жизни — редкая гадость, но сегодня — такая вкуснотища!

— Вадька, расскажи анекдот про прапорщика! — попросил Семен Глобыш.

— Не хочу, — отбивался Черемшин, — настроения нет.

— Ну, расскажи…

— «Товарищ прапорщик, остановите поезд!» — «Поезд, стой, раз — два!»

Солдатики смеялись, ломали челюсти от зевоты.

— А еще расскажи!

— «Товарищ прапорщик, машина не заводится!» — «Поехали, потом заведешь!»

— Чего вы тут ржете, как кони? — подбежал к солдатам молодой лейтенант. Снял шапку, вытер пот со лба. Голова была коротко стрижена, с ранними залысинами. — Лейтенант Васильев, — протянул он руку, — вечером не было возможности познакомиться… Майор Яшин послал проверить позиции. Как тут у вас?

— Все тихо, товарищ лейтенант. Туман, правда, мешает: не видно полную картину.

— Ну, да, а еще бы лес убрать, чтобы совсем ничего не мешало… — Васильев криво усмехнулся. — На нашем фланге — все иначе. Противник концентрируется напротив западного берега острова — полно пехоты, уже и на деревьях сидят… Явно готовятся к броску — ждут, пока рассветет. У вас, наверное, тоже, так что смотрите в оба. Плохо, если пойдут под прикрытием тумана.

— Так он и нас прикроет, — улыбнулся Павел. — Понял, лейтенант, спасибо, будем держаться.

Васильев откатился, побежал, пригибаясь.

Рассвет набирал силу. Туман распадался на клочки. Павел отправил Покровского проверить бойцов. Урчали двигатели — БТРы еще не выходили из укрытий, механики-водители прогревали моторы.

Ровно в девять утра на китайской стороне включилась громкоговорящая установка. Резкий свист, дрожание эфира — хоть уши затыкай! «Мы призываем русских пограничников покинуть китайскую территорию, отказаться от ревизионизма, не идти на поводу у ваших недальновидных политиков! — Русским языком дама, в принципе, владела, но сложносочиненные слова выходили у нее потешно: — Вас обманывают! Вас используют в своих гнусных целях! Поднимайте руки и выходите на сторону Китая! В противном случае вы будете уничтожены!»