Андрей Воронин - Банда возвращается

Александр улыбнулся:

— Хотел уточнить — всего лишь.

Она смотрела на него изучающе; не поверила:

— Дело имеет ярко выраженный политический аспект и беспрецедентно по характеру. В этих условиях было логично доверить его ведение человеку, которому Президент безусловно и полностью доверяет. Именно этот человек сможет учесть все политические последствия своих действий.

— А Поливода? — Александр почувствовал, как на него все больше наваливается усталость; этот длинный день прошел в суматохе.

— Секретарь Совета злопамятен, — девушка оглянулась на дверь, прошлась по комнате; она чувствовала себя спокойно под пристальным оценивающим взглядом; впрочем, с такими данными, как у нее, можно было чувствовать себя спокойно под любым взглядом — даже под взглядом искушенного Славы Зайцева. — В общем, вам не стоило так себя вести…

— Как? — Александр помимо воли улыбнулся, женщина напоминала ему теперь молодую строгую учительницу.

Девушка предпочла уйти от ответа:

— Я оставлю свое мнение при себе, товарищ майор.

— Хорошо. Как вас зовут?

— Виктория Васильевна.

— Я хочу взять у лейтенанта свидетельские показания для того, чтобы войти в курс дела, — Бондарович все еще смотрел на нее снизу вверх, из кресла, и ее это, похоже, устраивало. — Вы можете на некоторое время отвлечься на свои дела.

— Я поняла. Я подготовлю вам часть документов, которые понадобятся. Через какое время мне вернуться?

— Надолго не пропадайте. Но минут десять-пятнадцать нам точно потребуется. Да вы мне не мешаете, даже наоборот… Тем более что комната прослушивается, просто я экономлю ваше драгоценное время, — Бондарович устало улыбнулся ей. — До встречи!..

— Благодарю, — Виктория ушла.

Банда взглянул на Репеку И тихонько помассировал себе глаза. На Александра угнетающе действовала обстановка в Кремле; и не только потому, что здесь недавно произошло убийство, и даже не столько потому, — сам дух властных учреждений Александру претил. В таких учреждениях он чувствовал себя картинкой, заключенной в дубовую рамку. Рамка давила — давила на грудь. И как бы мешала дышать… А Александр Бондарович всегда достаточно ревниво следил за своей независимостью — в том числе и за независимостью от непосредственного начальства, нравилось это тому или нет. Он был высококлассный специалист, и с его индивидуальными особенностями вынуждены были мириться, если, конечно, хотели его способности использовать…

— Садитесь, лейтенант Репека, — Бондарович указал на кресло напротив. — Скажите, пожалуйста, где вы находились во время преступления?

Лейтенанта, очевидно, смутил столь вежливый тон:

— В машине, а потом возле выхода из блока, в холле на контроле.

— Вас кто-то вызвал?

Лейтенант сел в предложенное ему кресло:

— Нет, я вернулся, выполнив поручение, и занял свое место.

— Какого рода поручение? — Александр все еще массировал себе глазные яблоки.

— Эти сведения я могу дать только с разрешения…

–..Кожинова, — завершил за него Бондарович. — Я понял… Фиксируется фамилия посетителя и время каждого прихода и ухода отдельно?

— По правилам — да.

— А в реальности? — зацепился Александр, без особой, правда, надежды выяснить что-либо значительное, прошедшее мимо внимания других.

Репека отвечал обстоятельно и точно:

— Когда выходит относительно большая группа, мы фиксируем только номер карточки и очередность прохода.

Время потом проставляется приблизительно.

— Сколько человек присутствовало на совещании?

— Двадцать семь.

— А всего было в блоке?

— Восемьдесят четыре. Вам скоро дадут список.

— Таким образом, с совещания люди выходили одним сплошным потоком?

— Сначала большая группа. А потом по одному, по двое следовали задержавшиеся.

— И мы можем установить очередность выхода, но не точное время?

— Да.

— Это можно узнать, только просмотрев видеопленку? — это была уловка: не проговорится ли лейтенант, не выдаст ли что-нибудь на блюдечке.

— Вопрос к Кожинову…

–..Президенту и Госдуме, я уже слышал, — разочарованно вздохнул Банда. — В ваши обязанности входит регулярная проверка сортиров?

— Нет, я зашел, так сказать, по собственной инициативе, — Репека за словом в карман не лез.

— По нужде, то есть.

Репека пожал плечами:

— Может, и так.

— Смоленцева убили в кабинке?

— Нет, его тащили туда, — лейтенант кивнул в сторону туалетной комнаты, — на полу остались капли крови, а тело было брошено ничком на унитаз.

— Ноги не торчали?

— Нет, там достаточное расстояние до двери.

— Хорошо, все это я увижу по фотографиям. Что вы предприняли дальше?

— Достал пистолет и проверил остальные кабинки, затем сообщил о происшествии по команде.

Банда оживился:

— Кому именно?

Последовала почти неуловимая пауза:

— Я находился на тот момент в оперативном подчинении у лейтенанта Макаровой, ей и сообщил.

— А она?

— Она через несколько секунд прибыла сюда.

— Дальше.

— Макарова отослала меня к Кожинову, а сама осталась дежурить здесь. Я побежал.

Тон Александра не демонстрировал особого интереса; все это были, можно сказать, рутинные вопросы:

— Побежали?.. Почему нельзя было просто сообщить по переговорнику?

— Услышали бы посторонние, нет связи, которая бы работала только с Кожиновым.

— А телефон?

— Тоже кто-то услышал бы…

Бондарович сообразил:

–..и в записи осталось бы на прослушивании. Понятно. Потом ты прибежал с Кожиновым, и все закрутилось.

— Именно так.

— Ясно… Как был убит Смоленцев?

Наверное, Репеке этот вопрос задавали сегодня уже не один раз. Лейтенант отвечал почти механически:

— Мне кажется, ему треснули по голове тяжелой стеклянной пепельницей, а потом перетаскивали в кабинку туалета и повредили шею, он был крупный человек. Или ломали шею специально, чтобы добить.

— Где была пепельница?

— Обычно, понятное дело, стояла на столике между креслами. Вот тут, — он указал рукой. — А когда я вошел, она валялась на одном из кресел. Есть снимки, сами увидите.

Вытянув ноги под столик, Бондарович расслабился. Он хотел использовать эти несколько минут разговора с Репекой еще и для того, чтобы хоть немного отдохнуть…

— Понятно: в одном из кресел… А дверь?

— Какую вы имеете в виду дверь?

— Из курилки в коридор.

— Эта дверь была закрыта. Точнее притворена… Поскольку она на пружине, то всегда в таком положении…

В курилку вернулась Виктория.

Александр сразу ощутил, что от девушки повеяло некоей свежестью — волнующей, можно сказать, свежестью. А еще можно сказать — как бы весной. Всякой молодой девушке подошел бы этот аромат… Вероятно, Виктория воспользовалась каким-то очень редким благородным дезодорантом.