Андрей Воронин - Банда возвращается

У девушки слегка побледнели губы.

— Вы серьезно?

Бондарович развел руками:

— Это одно из предположений, и, согласитесь, весьма небезосновательное.

Макарова ответила официальным тоном:

— Если вы ставите вопросы в таком ракурсе, то ни мое звание, ни моя компетенция не позволяют на них ответить.

«Опять глухая стена! Даже за таким милым личиком».

Банда допил кофе и чувствовал себя теперь очень бодрым, опять готовым к действиям:

— В таком случае я хочу получить ответы от генерала Кожинова.

— На этот случай мы получили четкие инструкции, если вы помните… — парировала Виктория Макарова. — А самодеятельность в этих стенах, как вы понимаете, исключается.

— Да, конечно: я должен держать связь через вас и не соваться к генералу со своими маленькими проблемами, — Александр, подавляя в себе раздражение, огляделся. — Каким телефоном можно воспользоваться?

Виктория молча поставила перед ним аппарат.

Бондарович в раздражении набрал номер генерала Щербакова.

— Слушаю, Щербаков, — раздалось в трубке.

— Разрешите доложить, товарищ генерал? — Банда испытующе взглянул на Викторию, но та почти демонстративно отвернулась к клавиатуре.

— Откуда вы звоните? — спросил Щербаков; ясно, что он с нетерпением ждал этого звонка.

— Из охраны.

— Хорошо, докладывайте.

— Документы я получил, место осмотрел, однако к тому времени труп уже увезли, — четко докладывал Банда, попутно оглядывая сзади стройную фигурку Виктории Макаровой; фигурка была что надо. — Получил показания охранника… Это все…

— Да, не густо.

— Мне выделен лейтенант для связи, к остальным мероприятиям я не допущен. Прошу дальнейших инструкций.

На генерала, казалось, сказанное Бондаровичем не произвело большого впечатления:

— Хорошо, майор, попросите на всякий случай разрешения на участие в допросе задержанного, но я сомневаюсь, что вы его так запросто получите. Славу делить никто не любит. А тут еще такое нашумевшее дело… В случае отказа просто отправляйтесь домой спать. Завтра вы понадобитесь, чтобы оформить это дело до конца. Подчеркиваю — оформить. Как участник следственной группы будете представлены к поощрению…

— Разрешите выполнять? — у Банды было ощущение, что его здесь поставили за дурака.

Последовали короткие гудки.

Известие о каком-то задержанном было полной неожиданностью для Александра.

Бондарович поднял глаза на Макарову:

— Как представитель ФСБ в следственной группе я хотел бы знать: кто и на каких основаниях задержан. Кроме того, я требую участия в его допросе. Если, конечно, меня здесь вообще принимают всерьез…

Виктория, казалось, была сама удивлена:

— Хорошо, я попробую связаться с шефом, — девушка поднялась из-за компьютера, — подождите немного, — она торопливо покинула кабинет.

Александр подлил себе еще кофе.

Виктория Макарова, 11 часов 30 минут ночи, 23 марта 1996 года, кабинет Кожинова.

Виктория быстрым шагом проследовала к кабинету Кожинова. Девушку мучил вопрос: неужели и правда убийца пойман?.. Перед дверью кабинета стоял один из молодых охранников. Он остановил Макарову:

— Минутку, — и заглянул в кабинет. — Товарищ генерал, к вам Макарова… — через несколько секунд охранник повернулся к девушке. — Заходите.

В кабинете, кроме шефа, находились его заместитель — полковник Карпик — и капитан Егоров. Разместившись с разных сторон стола, они допрашивали мужчину лет сорока — типичного альбиноса, высокого, худого, с редкими белыми волосами и такими же белыми бровями и ресницами.

В кабинете царил полумрак, потому что горела только настольная лампа. Генерал Кожинов, у которого от постоянного напряжения часто воспалялись глаза, не любил яркого верхнего света.

Задержанный заметно нервничал, точнее, был почти в истерике, он курил короткими затяжками, делая судорожные, суетные движения.

Виктория молча застыла возле стенки.

Кожинов залез пальцами в пепельницу на столе и вытащил оттуда окурок, который только что затушил альбинос.

— Вот этот нам вполне подойдет, давайте сравним, — Кожинов достал из стола другой окурок, но — в полиэтиленовом пакете и с биркой. — Вот, пожалуйста, сами убедитесь, совпадает марка — «Житан», совпадает и характерный прикус — вы держите фильтр зубами, совпадает манера излома при затушивании… Наверное, совпадет и группа крови, которую не трудно будет определить по следам слюны? Что вы на это скажете?

— Всего-то, что это, наверное, два моих окурка. Что из того? — альбинос схватился руками за стол. — Разве это может что-то значить?

— А то, что окурок этот найден в курительной комнате, где был убит Смоленцев, — у Кожинова было багровое лицо, на лбу поблескивали капельки пота. — Причем это единственный найденный там окурок, помимо, конечно, фильтра от сигареты самого Смоленцева.

— Но я же сразу сказал, что был в курилке и курил там, это же совершенно естественно. Почему из этого вдруг вытекают какие-то подозрения?

Генерал Кожинов грозно сдвинул брови:

— Сказали вы это далеко не сразу, а только после того, как вас строго допросили и предъявили ручку с вашими, как уже известно, отпечатками пальцев, найденную в туалете.

— Сказал не сразу, потому что испугался, — это тоже естественно. И вы испугались бы на моем месте… К тому же…

— Что — к тому же?

— Не терял я никакой ручки, — губы альбиноса заметно дрожали, дрожал и голос, — я в туалет вообще не заходил. Я сидел и курил после совещания, когда в туалет зашел Смоленцев. Я затушил сигарету и вышел оттуда.

— Вышел и все? — усмехнулся Кожинов.

— Все. Делайте со мной, что хотите. Это все, что я могу сообщить вам по делу об убийстве.

— Хорошо, Олег Александрович, допустим, что все так. Но хотелось бы знать, почему вы так сразу, торопливо покинули помещение. Куда-то опаздывали?

Альбинос чуть не плакал:

— Нет. Я никуда не опаздывал. У нас были неприязненные отношение с Виктором в последние месяцы, поэтому мне не хотелось с ним разговаривать.

— Вы здоровались?

— Нет.

Генерал вел допрос в довольно быстром темпе. Подозреваемые часто не выдерживают этого темпа и проговариваются, что, естественно, значительно облегчает следствие.

— Почему вы поссорились?

— Я работал у него, а потом вследствие производственных проблем ушел из его телестудии.

Кожинов заметно оживился:

— Вот об этом и стоит нам поговорить поподробнее. У нас есть некоторые показания относительно характера ваших разногласий. Речь идет просто о тысячах долларов рекламных денег, которые вы утаивали на телестудии. Разве не так?.. Смоленцев выгнал вас со скандалом, а мог бы вообще привлечь к уголовной ответственности…